Финская война. Бастионы Лапландии - Валерьян Телебин

Несмотря на все старания майора Ройнинена, разведрота 596-го стрелкового полка, которой временно командовал старшина Телёба, к вечеру 16 декабря 1939 года беспрепятственно вышла к берегу реки Кемиёки в непосредственной близости от посёлка Пелкосенниеми, примерно в километре от моста ниже по течению, в месте впадения в неё реки Китинен.

С интервалом в пятнадцать минут вернулись обе группы. Одну я посылал вверх по течению разведать подступы к мосту, другую — вниз, высмотреть переправу. Разведчики второй группы приволокли пленного. Устроив засаду возле контрольной лыжни, ребята напали на финский патруль. Двоих уничтожили на месте, а вот третьего притащили целёхоньким. Хотели сразу его в батальон отправить, но я решил сначала допросить здесь.

Ох, трудно это делать, не зная языка. Опросные листы, разработанные политотделом армии, оказались совершенно бесполезными бумажками с вопросами о классовой принадлежности и коммунистическими лозунгами, годными для того разве, чтоб только отчитаться штабным бездельникам о проделанной работе: мол, не зря усиленный паёк жрут, крысы тыловые. Поэтому пришлось использовать в основном первобытный язык жестов.

Пленный парнишка был перепуган до смерти: только что на его глазах погибли боевые товарищи, а сам он попал в лапы кровожадных злодеев. Что ж, это то что нужно.

— Машин ган, сука?! Айн, цвай, драй? Минен? — угрожающе начал я, указывая рукой в сторону моста.

Пленный в ответ только испуганно моргал длинными ресницами.

— Тащи его за мной, ребята, — сказал я разведчикам и направился к промоине в реке.

В пяти шагах от леденящей душу своей безысходностью чёрной воды я остановился и приказал бойцам раздеть пленного. Невольно позавидуешь, до чего же заботливо и добротно экипированы эти финны: под маскхалатом тёплая армейская куртка, под ней шерстяной вязаный свитер и нательное бельё, не чета нашему, обязательно две пары шерстяных носков, высокие шюцкоровские пьексы, тёплые перчатки и шапка, настоящая ушанка меховая. У меня же бойцы сплошь в подшлемниках — в будёновке много не навоюешь.

Тем временем совершенно голого, трясущегося парня разведчики обмотали верёвкой вокруг пояса и, проверив узел, прикладами стали толкать к угрюмой тёмной воде. Тут юноша упал на колени и разрыдался. Я подошёл вплотную и, накинув ему на плечи куртку, участливо спросил:

— Страшно, милок? Нам тоже на пулемёты идти страшно! Шпрехен зи дойч? Машин ган? Минен? Ферштейн?

В ответ парень показал четыре пальца и стал торопливо чертить на снегу. Схематично изобразил мост, места закладки мин под опорами и расположение пулемётных гнёзд. Оценив полученную информацию, я принял решение.

К полуночи первый взвод, бойцы которого были сплошь одеты в трофейные маскировочные куртки, переправился через Кемиёки и совершенно открыто, под видом финских лыжников двинулся в сторону моста. Тем временем я со вторым взводом скрытно занял подступы к мосту с этой стороны в ожидании условного сигнала. И хотя подходы к нему были защищены заграждениями из колючей проволоки в несколько рядов, разведчики подготовили пару-тройку узких проходов.

Предварительно отправив донесение в штаб батальона, я сообщил о примерной численности гарнизона охраны моста (два взвода пехоты при двух станковых и трёх-четырёх ручных пулемётах) и о том, что на другой стороне реки нами было замечено скрытное перемещение крупных войсковых соединений противника — до трёх батальонов пехоты с артиллерией, миномётами и тяжёлыми пулемётами. Надо сказать, что передислокацию войск финны осуществляли исключительно в тёмное время суток, благо что полярная ночь на дворе. Кроме того, в донесении я сообщал о моём решении атаковать немедленно, потому что промедление в данном случае могло бы сильно затруднить захват переправы в последующем. Также я просил немедленно выслать подкрепление для удержания переправы в случае успеха операции, в том числе несколько танков, так как сооружать какие-либо оборонительные укрепления на западной стороне реки у нас вряд ли будет время.

Вдобавок ко всему пришлось отправить навстречу нашим сапёрную группу, чтобы обезвредить мины и обозначить надолбы для танков (уже довелось увидеть, как, налетев сходу на занесённый снегом невысокий бревенчатый надолб, ошибочно принятый за кочку, танк переворачивается). Шансы на успех были велики, но я также осознавал, что, если подкрепление не подоспеет вовремя, все мы тут и ляжем. Ладно, сейчас главное, чтобы первый взвод, двигаясь по вражеской территории, беспрепятственно достиг моста.

Бой, как и предполагалось, начался неожиданно. Расстреляв едва ли не в упор караульных на той стороне моста, бойцы стали закидывать гранатами блиндажи охраны, встречая огнём тех, кто пытался вырваться наружу. Одно отделение тем временем кинулось по мосту в нашу сторону, стремясь уничтожить пулемётные точки. Мы в свою очередь открыли по ним огонь из двух новеньких 50-миллиметровых лёгких миномётов, поступивших в войска совсем недавно, всего за пару недель до начала войны. После нескольких залпов мои бойцы на этой стороне бросились в атаку через подготовленные проходы в заграждениях, но едва успели их преодолеть, как финны очухались и по нам ударил крупнокалиберный пулемёт. Солдаты залегли. Один красноармеец вскрикнул, падая навзничь, и брызги крови длинным веером разлетелись позади него.

Остановили финны и продвижение нашей группы по мосту, встретив их плотным огнём. Пришлось дать команду возобновить миномётный обстрел. Тут же сформировав две штурмовые группы по три человека в каждой, я поставил бойцам задачу: скрытно приблизиться к огневой точке и забросать её гранатами. Для прикрытия ударили из обоих ручных пулемётов.

Бой не стихал и на другой стороне моста. Придя в себя, солдаты противника стали наседать на наших ребят, которых и осталось-то в строю всего человек пятнадцать. Сержант Рышков, командовавший теперь первым взводом, понял, что по мосту к пулемётным гнёздам не пробиться, и, оставив заслон из четырёх человек, с остальными десятью бойцами поспешил на подмогу к поредевшему отряду на западном берегу. Тем временем одна из штурмовых групп, совершив рискованный бросок к огневой точке противника, оказалась в мёртвой зоне для вражеского пулемёта, но недостаточно близко для использования гранат. Вторая группа не смогла продвинуться больше чем на полсотни метров, видимо, кого-то из ребят зацепило.

В это время наш новый пулемётчик Слава, пробурчав что-то себе под нос, пристегнул к «дегтярю» свежий диск, передёрнул затвор, встал в рост и неторопливо двинулся прямо на финский дзот, матерясь и посылая в него длинные очереди. Во время одной из пауз он громко крикнул: «Вали его гранатами, ребята, я прикрою!» — и следом дал очередь. Бойцы не растерялись: все трое с разных направлений бросились к огневой точке и швырнули несколько гранат. Слава завалился на бок с развороченной ногой. Одного из трёх воинов, прошитого пулемётной очередью, отбросило назад, но после взрывов пулемёт замолк и взвод ринулся в атаку. Достигнув моста, бойцы уничтожили остатки оборонявшихся финнов. Я тут же направил группу на разминирование опор моста. Вскоре послышался рёв моторов, и через пару минут из темноты вынырнули наши танки. Успели!