Дырка от бублика 2. Байки о вкусной и здоровой жизни - Аркадий Лапидус

– Что ж ты хочешь? Из «Крокодила» на один и тот же рассказ… в разное время посылал… пришли три взаимоисключающие рецензии. В одной: «Есть неплохой стиль, но нет характеров!». В другой: «Весьма остроумны зарисовки характеров, но стиль никуда не годится!». В третьей: «Нет ни характеров, ни стиля!». И уже во всех трёх вместе – во второй части рецензии: «Нет, к большому сожалению, ни идеи, ни авторской задачи, ни связывающей мысли, ни художественности, ни профессионализма!». Так прямо до истерики меня хотели, да вот незадача – ничего у меня нет! А может, они правы? Может я, действительно, бездарь и графоман?

– А как же! Судья у нас всегда прав, даже если он сам преступник! Наслушался сказок! Кто-то принёс рассказ и сразу все – гений, гений! Чем талантливее ты, тем сильнее зависть, неприязнь и отторжение. Причём, на подсознательном уровне. Тем более что гений – это почти всегда поперёк общепринятого на сегодня. Искренне радуются другому таланту только богоподобные. Такие, извини за убедительную нескромность, как я. Или ты. А нас – раз, два и обчёлся. И в редакторах такие, как мы, не сидят. Я лично не встречал богоподобных редакторов. Ты, как все гении, – генетически беспризорный, а те, кто результаты твоих уличных мук читают, – прикормленные цепные псы. Не посылай им ничего. Не унижайся! С цепными псами разговор особый. Тебе это не по зубам! Это моё дело. Тут дрессура нужна тонкая и волевая! И никаких депрессий! Только победа! Да что там говорить? Лучшего литературного, да ещё и дармового агента чем я, тебе не найти! Спрячь свою гавкалку! Не опускайся до их уровня! И пойдём с тобой, да прогуляемся! Да и покушать, честно говоря, пора.

– Бери! – Федя пододвинул кастрюлю.

– Ты бы ещё ведическую травку предложил. Ох уж это ваше антигравитационное питание! Пошли, пошли! Я всё утро в машине копался…

В кафе, расположенном в парке имени двадцати восьми гвардейцев – панфиловцев, трапеза прошла тихо и без интересных событий. Да и качество поданного не сильно отличалось от обжорочного уровня. В довершение ко всему, когда Федя уже допивал компот, а Аполлон разочарованно взирал на свои, слегка тронутые, блюда, на улице грянули истребительные звуки военного марша.

Друзья вышли из кафе.

На небольшой площади перед шедевром православного деревянного зодчества сидел духовой оркестр. Не из трудновоспитуемых Калининского Дома пионеров, но тоже не из интеллектуалов. Безучастные и отрешённые лица полусамодеятельных музыкантов с сизыми носами наводили на мысль о безвозвратной гибели высокого и седативного духового искусства и процветании визгливого истерического электро-рок-раздражителя.

– Господи, как фальшивят-то! – простонал Аполлон и схватился за зубы.

– А я не чувствую. По-моему – райская музыка! – сыто промолвил Федя и посочувствовал: – Абсолютный слух – горе!

Оркестр заиграл вальс, и Федя совсем раскис.

– Давай посидим… послушаем… – блаженно улыбаясь, сказал он и потянулся к скамейке.

– Ладно… Только для тебя…

Ради справедливости стоит сказать, что вальс звучал стройнее. Но всё равно долго герой не выдержал. Тем более, что в его желудке парила весьма затянувшаяся скука. Утащив Федю к базару, он купил там пятнадцать палочек шашлыка и, лишь когда сам подкрепился и доподкрепил друга, то подобрел. Обратно к оркестру он, правда, не вернулся, но зато согласился прогуляться к автомагазину «Тулпар», где Федя уже с месяц безуспешно пытался купить себе велосипед «Турист».

«Туриста» не было и сегодня. Зато была автомобильная барахолка, и был поэт Смирнов. Неизвестно, каким ветром занесло его сюда, но факт оставался фактом. С очень сосредоточенным видом он ходил между самыми различными, как по маркам, так и по историческому качеству, автомобилями и приценивался. Сегодня Смирнов был ещё трезвый, а потому особенно задиристый.

– О, какой сюрприз! Попасём? – по-мальчишески задорно воскликнул сытый герой. – Наверняка опять мистифицирует. Видишь, какой надутый? Пойдём, пойдём!..

Скрываясь за автомобилями, друзья приблизились. Как раз в это время поэт остановился у голубой, как мечта, машины.

– Почём «Волга»? – спросил он так, что сразу один человечек и два кавказца подскочили.

– Двадцать одна тысяча… – полушёпотом ответил человечек.

– Восемнадцать! – совершенно профессионально рявкнул поэт.

– Двадцать! – включился в торг человечек.

– Открывай капот! – властно приказал поэт, и капот открылся. – Заводи!

Человечек влетел в машину, и мотор с полоборота заурчал. Смирнов скосил голову, с минуту послушал и махнул рукой. Человечек выключил мотор и выскочил.

– Мотор шалит… Не спорь! У меня уши!..

Человечек не спорил. Он только обиженно моргал.

– Телефон есть? – продолжал наступать поэт.

– Есть! – по-солдатски тут же ответил человечек и суетливо написал на бумажке номер.

– Кого спрашивать? – не унимался поэт.

– Вадика! – отозвался человечек.

Он уже почти совсем обрадовался.

Кавказцы заволновались. Когда Смирнов пошёл дальше, один из них тронул его за рукав и с таким видом, как будто бы только у него машина, а у остальных металлолом, сказал:

– Слушай, у меня чёрная «Волга» есть…

– Где? Не вижу! – окрысился Смирнов.

– За углом! – обиженно удивился кавказец.

– Пошли! – тут же сказал поэт и пошёл за угол.

Там второй кавказец уже заводил сверкающую вороную красавицу.

– Не надо! – сказал поэт и ударил ногой по скату. – Машина новая, а скаты старые. Что это за скаты? Как губы старухи!

Кавказцы закричали.

– Цыть, инородцы! – рявкнул поэт и, словно шпагу, выхватил из кармана красную книжечку с крупной золотой надписью «ПРЕССА».

Торгаши, как быки, уставились на удостоверение и, ворча по-иноземному, отошли.

– Видишь, как действует! – подтолкнул Федю Аполлон. – Никто не хочет связываться. Его даже в вытрезвитель не берут. Как удостоверение в кармане обнаружат, так на машиночке и домой. Он такими книжечками, как депутатскими мандатами, заряжается, прежде чем из дома выйти.

– Здорово ты его изучил! – удивился Федя.

– Ещё бы! И поил, и кормил, и по скверикам водил словно невесту. Уважает меня, подлец!

– Ну, тебя вообще все подлецы уважают.

– Внедряемся… внедряемся…

В это время Ваня как будто бы почуял, что за ним наблюдают. Он резко повернулся и лицом к лицу столкнулся с друзьями. Суровое лицо пятидесятидевятилетнего ветерана алкогольного фронта расплылось в самой наидобрейшей улыбке.

– Какими судьбами… – начал он.

– Да вот увидели великого русского поэта Казахстана и не могли проскочить и не засвидетельствовать… – так же широко улыбаясь, подхватил Аполлон. – Выбираете?