Мой зверь безжалостный и нежный - Рита Навьер

Сейчас он по делам в Китае, но перед отъездом объявил, что, вернувшись, закатит в честь своей невесты грандиозный приём. Это он так думает, потому что пока ещё не знает, какой я приготовил для него сюрприз…

— Я мучное не ем! — прошипела Жанна и брезгливо отодвинула тарелку с блинами, будто там черви копошатся.

На самом деле отцовскую «невесту» так жёстко мутит с утра, потому что вчера она здорово перебрала. Сколько эта дура вчера в себя вкачала — так я вообще удивляюсь, как она ещё шевелится.

— Пора бы запомнить уже! Или что, память отшибло? — Жанна посмотрела на нашу Тоню, как на грязь.

— Но Сергей Михайлович любит свежую выпечку на завтрак… — оправдываясь, залепетала Антонина и беспомощно взглянула на меня, ища поддержки.

Для неё хозяин только отец, ну и я, особенно когда того дома нет. Хотя отца почти всегда нет. А Жанна — просто наглая приблудная девка.

Антонина ждала от меня реакции, но сегодня я — пас. Мой выход будет позже, когда вернётся отец. Потому что я тоже ненавижу эту тварь — отцовскую любовницу. Ненавижу до зубовного скрежета эту кукольную физиономию со всеми её ужимками, ненавижу её гадскую манеру приторно лопотать с отцом, как будто ей пять, а не двадцать пять, и вытирать при этом ноги о прислугу. Ненавижу её дешёвые заигрывания со мной. Ненавижу её имя, голос, запах, всё. Но так уж получилось, что ненависть свою я пока запрятал.

Кто бы знал, чего мне стоит смотреть на эту тупую, в край охамевшую девку и спокойно разговаривать с ней, тогда как на самом деле больше всего на свете хочется пинками вышвырнуть её отсюда прочь.

От ненависти к ней у меня стучит в висках, но сейчас она об этом даже не подозревает.

— Где ты тут, дура старая, видишь Сергея Михайловича? — продолжала клокотать Жанна. Мой пофигизм окончательно развязал ей язык. — Он четыре дня уже как в Китае!

Антонина больше на меня не смотрела. Стояла, низко склонив голову. Из окна в столовую лилось полуденное солнце, скользя бликами по её седой макушке.

— Значит, готовь для меня отдельно. Ясно? — Жанна прищурила глаза. — Если завтра опять такое повторится, я попрошу Серёжу, чтобы он нанял другую кухарку. Не такую дуру.

Антонина кивнула, молча собрала со стола посуду. Ссутулившись, пошла, шаркая, на кухню. Наверняка слезу там сейчас пустит. Не привыкла она, чтобы её так шпыняли и называли дурой.

Мать, пока была жива, звала её Тонечкой и относилась как к родной. Отец тоже груб с ней не бывал. Да я и за собой не припомню такого хамства… хотя не поручусь. В запале я могу быть редкой скотиной, чего уж.

Но Жанна… Жанна — отдельная песня. Она бедной нашей Антонине как кость в горле. А в последние дни — так особенно. Гоняет её и в хвост и в гриву, даже мне старушку жалко. И день ото дня только наглее становится. Это потому что отец ей теперь всё позволяет, ну и я больше типа не вмешиваюсь. Вот и расправила крылья, а недавно она при мне даже рот открыть лишний раз не смела…

***

Эту Жанну отец приволок в наш дом полгода назад, в январе. Сначала недели две мозг мне выносил: «Тимур, будь к ужину — я хочу, чтобы вы с Жанной подружились», «Тимур, ты должен принять Жанну», «Тимур, будь уже взрослым, веди себя как мужик, а не как избалованная девочка» и всё в таком духе.

Но меня такими речами не проймёшь. Я никогда не делаю то, чего делать не хочу. А видеть отцовскую подружку на месте матери уж точно не горел желанием. Вот и забивал на их тоскливые ужины, и жил себе преспокойно. Подбешивало, конечно, присутствие где-то поблизости чужой девки, но не критично. Я же в то время её почти не видел, поэтому такой лютой ненависти к ней не испытывал. Да и не думал даже, что она так вцепится в отца и застрянет у нас надолго. Поэтому поначалу просто её игнорил.

А «познакомился» я с ней где-то спустя месяц. Уже в феврале. Ровно пять месяцев назад.

В тот день, помню, раньше времени заявился с учёбы голодный, весёлый и злой. И со сбитыми в кровь костяшками: это пацан один напросился — сделал мне подсечку на физре, когда мы в баскетбол играли.

Я хоть и устоял, но прямо ошалел от такой неслыханной борзости: какая сука посмела меня пнуть? Да тогда не только я — все кругом офигели. Аж застыли в шоке на площадке как ростовые фигуры.

Потом смотрю — пацаны таращатся на Грачёва, нашего новенького, и у всех на лицах одинаковое выражение: «Ну всё, чувак, ты — труп».

Труп не труп, но несколько штрафных я успел ему начислить, пока в спортзал не вернулся физрук. Раненого Грачёва он отправил в медпункт, а меня к директору.

Короче, потащился я тогда домой. Но настроение было отличное, потому что чувствовал, что с новеньким мы ещё не раз схлестнёмся — он действительно оказался борзым. Не очканул, когда я на него наехал. Не стал мямлить и извиняться, даже пытался отбиваться, когда я его скрутил. Да и пацаны сказали, что сразу просветили новенького, с кем и как надлежит себя вести. И в первую очередь посоветовали обходить Шергина, то есть меня, по широкой дуге, не дыша и опустив глаза в пол. А новенький или не вкурил, или же решил, что он бессмертный.

И я уже прикидывал в уме, как интересно будет внушать ему правила существования в нашем лицее. Короче, в крови так и бурлил азарт. Даже аппетит разыгрался.

Ещё с порога по голосам и запахам я понял, что Антонина в столовой как раз кормила обедом Жанну. В другой раз я стянул бы какой-нибудь пирог на кухне и отправился к себе, но в тот момент я был на взводе, и азарт подстёгивал познакомиться наконец поближе с отцовской подружкой.

Ну а что? Отец же так этого хотел. Ну вот, настало время. И то, что его нет, — только на руку.

Жанна не видела меня — она сидела спиной к дверям. И я, пока шёл, не торопясь, разглядывал её покатые узкие плечи, короткие светлые локоны. Не люблю белобрысых. Скольких ни встречал: или жеманные дуры, или унылые, скучные моли. А у этой ещё и замашки базарные.

— Ну? Чего ждёшь? Наливай! — нетерпеливо потребовала Жанна.

Я хмыкнул себе под нос: наливай? Она там квасит, что ли? Но нет, всё оказалось прозаичнее. Тоня зачерпнула из супницы бульон, поднесла к тарелке, но тут подняла глаза и заметила меня. Рука у неё дрогнула, и в следующую секунду Жанна издала истошный визг.

— А-а! Дура криворукая! Тупая старуха! Корова слепошарая! Не видишь, куда льешь? Ты обварила меня!

— Ой, простите, я нечаянно, я не хотела, — виновато забормотала Тоня, отступая от стола. — Простите, что брызнула…

— Брызнула?! Ты ошпарила меня! Я вот сейчас возьму эту супницу и в тебя так же брызну! Надену её тебе на твою тупую голову! Господи, какая корова… Ну что стоишь? Неси холодное! Лёд неси! Живо!

Я подошёл к столу. Только тогда Жанна увидела меня. Вздрогнув от неожиданности, сразу же прекратила истерить.

— Привет, Тимур, — улыбнулась она. — Наконец-то познакомимся. А я вот как раз обедать села. Не присоединишься?