Оружие времен античности - Джек Коггинс

Ноги гоплита были защищены поножами, достаточно высокими, чтобы прикрыть колени, но сконструированными так, чтобы не сковывать движения стопы и колена. Поножи, как представляется, специально подгонялись под форму ноги и облегали икры столь точно, что не требовалось никаких завязок или пряжек для их крепления. Да и вообще все защитное снаряжение в целом делалось так, чтобы обеспечить воину максимальную свободу движений. Доспех не мешал его владельцу бежать, наклоняться, падать на колено или поворачиваться, а обнаженные руки давали полную свободу в обращении с мечом и щитом. Щит представлял теперь не неуклюжую плоскую пластину до колен, как было в гомеровские времена, а стал круглым, футов около трех в диаметре или чуть больше. Теперь он был выпуклым наружу и удерживался воином на весу левой рукой, которую он пропускал под кожаной лямкой, и ею же держался за кожаную ручку на внутренней поверхности щита. В целом защитное снаряжение тяжеловооруженного воина прекрасно соответствовало возможностям атлетически сложенных греков.

Основным оружием пехоты было тяжелое копье, примерно десяти футов в длину, которое использовалось как колющее, а не как метательное оружие. По упоминанию в «Анабасисе» о том, что азиатские копья «имеют всего одно острие», можно сделать заключение, что греческие копья имели два острия – одно обычное, впереди, а второе на другом конце древка для упора в землю. По сравнению с копьями, применявшимися в фалангах Фив и позднее в Македонии, длина копья значительно увеличилась. Во времена Полибия[14] (201–120 до н. э.) длина копья, называемого сарисой, составляла от 21 до 24 футов, так что обороняющаяся фаланга «ощетинивалась» острием шести рядов опущенных копий. Такая сарисса, разумеется, применялась совершенно другим способом, чем короткое копье былых времен, точно так же как и сама фаланга применяла другую тактику.

Меч обычно представлял собой обоюдоострое оружие с клинком в виде листа, хотя на картинах мы порой можем видеть и короткий и тяжелый рубящий меч, весьма напоминающий кукри[15] непальских горцев – весьма примечательное оружие, возможно привнесенное в Индию вместе с армией Александра Македонского. Обычно гоплит имел еще и кинжал с широким клинком, называвшийся пара-зониум («друг у пояса»).

Граждане, которые не могли позволить себе приобрести полный набор вооружения, действовали как вспомогательные части в составе тяжелой пехоты – в основном как копейщики, лучники и пращники. Эти легковооруженные части могли быть оснащены по-разному, но копейщики обычно имели круглый щит, который был меньше и легче, чем у гоплитов; их шлем, в отличие от тяжелого боевого шлема тяжеловооруженного пехотинца, был больше похож на современную каску и закрывал только голову, причем мог быть сделан из кожи. Эти воины, вероятно, могли не иметь кирасы или поножей.

Самое большое изменение в способе ведения военных действий древними греками заключалось не в оружии или снаряжении, а в концепции применения фаланги из гоплитов, когда четкий строй одетых в броню копьеносцев действовал на поле боя по команде, как один человек. Ранее сражение представляло собой множество индивидуальных схваток, бой неизменно начинался перебранкой, во время которой каждый из поединщиков старался вынудить своего противника покинуть его защитную позицию за большим щитом и сделать первый выпад. Фаланга же не была местом, где каждый воин мог бы демонстрировать свою отвагу и боевое мастерство. Для подобных соревнований древние греки завели у себя Олимпийские игры. В бою же безопасность строя зависела от каждого человека, поддерживаемого своим соседом, и каждому воину приходилось подчинять свои личные желания и страхи во имя единства и успеха всего строя. То обстоятельство, что в небольшом и тесном обществе городов-государств сосед в строю вполне мог быть и соседом в гражданской жизни, также являлось важным фактором, содействуя соблюдению дисциплины.

Но древний грек, за исключением спартанцев, был исключительным индивидуалистом, обладавшим впечатлительной душой, склонной к ликованию в случае победы, но и способной, даже слишком поспешно, признать поражение. Его дух – рожденный под гимны в честь Аполлона и воинственные кличи, укрепившийся в боевом единстве со своими товарищами-воинами – мог бросить его вперед навстречу страшной опасности; но, как только экзальтация ослабевала, а опасность возрастала, его разум начинал подсказывать, что хорошо бы найти где-нибудь местечко поспокойнее. Один англичанин в 1915 году с горечью заметил по поводу какого-то подразделения союзных войск, отступление которого поставило под удар позиции его полка: «Они наступали как черти – в обе стороны». Подозревают, что эти слова были высказаны именно по поводу греков.

Хотя соперничество между городами было более чем обычным делом, средний грек отнюдь не отличался особой воинственностью. Он не колеблясь следовал призыву к оружию, если то была воля его города, но отнюдь не рвался в бой просто для того, чтобы от души помахать мечом, подобно воинам севера более поздних эпох. Как у добропорядочного гражданина, у него были другие дела, которые надо было делать, и, без сомнения, реакция его на такой призыв была точно такой же, как и у резервиста наших дней, которого оторвали от семьи и его занятий. К тому же его дух отнюдь не вдохновляла какая-нибудь блестящая религиозная идея – вроде вечного блаженства в случае смерти на поле брани. Загробная жизнь для древних греков была достаточно печальным и беспокойным делом – вечным пребыванием в мрачном царстве Плутона, «где смерть царит без края и без чувства». В разговоре с Одиссеем тень могучего Ахилла говорит:

Для влюбленных в жизнь древних греков перспектива променять общество своих товарищей и всю полноту земного существования на вечное прозябание в мрачном подземном мире выглядела отнюдь не привлекательно.

В отличие от древних римлян, чья манера сражаться лицом к лицу с противником, действуя коротким мечом, требовала большого мастерства и постоянных тренировок, древнегреческий бюргер, по всей видимости, не проводил большую часть своего свободного времени в воинской подготовке. Он был способен сохранять свое место в общем строю фаланги и действовать копьем и щитом, но его вряд ли стоит считать дисциплинированной боевой машиной. В сражении с таким же жителем другого греческого города шансы у обоих противников были примерно равными. Но в бою с человеком, который большую часть своей жизни посвятил войне, у такого солдата-гражданина шансов устоять обычно было немного – и потому здесь в полной мере проявляла себя долгая военная подготовка спартанцев. В этом также крылась причина увеличения доли наемных войск, профессиональных солдат, единственным занятием которых была война и кто обычно своим опытом и дисциплиной возмещал нехватку патриотизма.