Motorhead. На автопилоте - Лемми Килмистер

Конец шестидесятых был фантастическим временем для британского рок-н-ролла. С тех пор никогда больше не бывало столько талантов одновременно. The Beatles, The Rolling Stones, The Hollies, The Who, Small Faces, Downliners Sect, Yardbirds – все они появились в течение трех лет. «Британское вторжение» навсегда изменило лицо рок-музыки, и мы в Лондоне были в самом центре событий. Еще было много блюза: Savoy Brown (которые в Америке были гораздо популярнее, чем у себя дома) и Foghat начинали как блюзовые группы, а еще на некоторое время в моду вошел джаз-блюз. Тогда еще работал Грэм Бонд, а в его группе играли Джек Брюс и Джинджер Бейкер, которые потом основали Cream. The Beatles только что выпустили Сержанта Пеппера – вот вам настоящий вкус сезона! Двоих из них как раз арестовали, так что они определенно были на коне: Джон Леннон словно мученик и Йоко рядом с ним – картина оскорбленной невинности[18].

Куда ни посмотришь, всюду были хорошие группы. Теперь все гораздо печальнее: по-настоящему классную группу надо еще поискать, а ужасных групп вокруг тысячи. Тогда тоже были тысячи групп, но половина из них уж точно были отличные. Вот вам пример: с 14 ноября по 5 декабря 1967 года я ездил с Хендриксом в его второй тур по Великобритании. Вторыми хедлайнерами в этом туре были The Move, у которых только что вышло два сингла подряд, которые тоже заняли первое место; еще в этом же туре были: Pink Floyd – их последний тур с Сидом Бэрретом; Amen Corner, которые тогда добрались до второго места; The Nice, с которыми играл молодой органист по имени Кит Эмерсон; и Eire Apparent, которые потом трансформировались в группу Джо Кокера The Grease Band. И увидеть все это великолепие стоило семь шиллингов шесть пенсов (или 70 американских центов). И это было в то время в порядке вещей.

Вы же не думаете, что я буду рассказывать про Лондон шестидесятых и ни словом не обмолвлюсь о наркотиках? Не на того напали! Вся наша команда на протяжении всего этого тура была на кислоте. И работали мы при этом отлично. А еще – оргазм под кислотой это нечто, просто фантастика, и я не упускал случая это испытать. Кстати говоря, кислота тогда не была запрещена законом. Законы против нее приняли не раньше конца 67-го. Что же касается марихуаны, то можно было спокойно идти по улице и курить косяк, а полицейские, как правило, знать не знали, что это такое. Один мой знакомый сказал полицейскому, что курит безникотиновую сигарету, и тот купился. Весь Лондон, казалось, был тогда обдолбан. Мы закидывались и шли в парк, разговаривали там с деревьями – и иногда деревьям удавалось тебя переспорить. Мы слышали, что кислота не действует два дня подряд, но мы выяснили, что если удвоить дозу, то она и на второй день прекрасно подействует!

В Лондоне были отличные клубы – Electric Garden, Middle Earth. Как ни придешь туда – все под ЛСД. В Middle Earth прямо у входа, у кассы, стояла девушка и раздавала кислоту. Она давала ее бесплатно каждому или каждой, кто входил в клуб. Иногда мы брали кристалл кислоты, которого хватало на сто трипов, и растворяли его в ста каплях дистиллированной воды в бутылке. Затем брали пипетку и капали этим раствором на газетный лист, рядами. Когда этот лист высыхал, мы вкладывали его обратно в газету, шли на улицу и продавали кусочки этого листа по фунту каждый. Иногда попадались удачные кусочки – на два трипа; а иногда просто отсыревший кусочек бумаги.

Настоящие кислотные трипы в то время были не похожи на все это хипповское дерьмо про мир во всем мире. Мой первый трип длился восемнадцать часов, и все это время я ничего не видел. То есть я не видел, что на самом деле происходило вокруг, – одни галлюцинации. От любого звука, от любого шороха: можно было щелкнуть пальцами – и пффффф! ты видел настоящий калейдоскоп. Твои глаза превращались в цветные стробоскопы, приводимые в действие звуком. И все время такое ощущение, что твой мозг на американских горках: сперва замедляешься, пока поднимаешься к очередной вершине, а потом – ффууууух! Зубы шкворчат, будто поджариваются на сковородке, и если засмеешься, то ужасно трудно остановиться. В общем, кислота мне скорее нравилась. Но это опасный наркотик – если будешь неосторожен, он разбудит в тебе что-то такое, чему ты можешь не обрадоваться. Если ты не очень твердо стоишь обеими ногами на земле, кислота может стать для тебя катализатором – а может сделать так, что ты уйдешь и больше не вернешься. У тебя отберут галстук, вытащат шнурки из обуви и ремень из штанов и посадят тебя в комнату без окон и с мягкими стенами. Многих моих знакомых из-за кислоты увезли на чумовозе.

Еще все жрали таблетки. Стимуляторы: «синенькие», «черные красотки», декседрин. Именно таблетки – я никогда не имел дела с порошками. А вообще, если ты работаешь в группе, и особенно если ты техник, без таблеток не обойтись, иначе не сможешь жить в таком темпе. Нельзя поехать в тур на три месяца без таблеток. Мне плевать, что там говорят – что надо поддерживать форму, есть овощи, пить соки – идите в жопу! Это все лажа. Можешь жрать артишоки сотнями, но три месяца гастролей, когда каждый день концерт, на этом не продержишься.

Транквилизаторы тоже все жрали. У нас в ходу был мандракс (в Штатах он назывался кваалюд). Однажды мы купили канистру с тысячей таблеток мандракса, но когда открыли ее, то обнаружили, что все таблетки размякли – видимо, в канистру попала вода. Там бултыхалась кашица из мандракса. Мы вылили ее на доску для теста, раскатали скалкой и сунули в печку, и у нас получился такой лаваш из мандракса – мы отъедали от него по кусочку. Иногда откусишь – и во рту один мел (наполнитель), а иногда – сразу три порции мандракса: такая русская рулетка с опиатами! На декседрин и мандракс я получал рецепты. Тогда многие доктора за деньги были готовы выписать тебе рецепт на что угодно. И это доктора с Харли-стрит[19]! И вот однажды доктор, к которому я ходил, снял меня с мандракса, потому что его только что запретили, и заменил мне его на туинал. Это был ужас. Этот гребаный туинал в семь или восемь раз опаснее мандракса. Мандракс по сравнению с туиналом – невинное дитя! Все у них через жопу. И всегда так.

Однако хватит о наркотиках (и сексе) в моей жизни – поговорим о рок-н-ролле. Пожив в Лондоне некоторое время, я начал играть в группах. Сперва я устроился гитаристом к Пи Пи Арнольд. Она раньше пела в The Ikettes – так назывались бэк-вокалистки Айка и Тины Тернер, – а потом начала сольную карьеру и записала несколько синглов, которые стали хитами в Англии. Я играл с ней пару недель, а потом она поняла, что я не умею играть соло. И я потерял работу. В 1968 году я оказался певцом в группе Сэма Гопала. Он был наполовину бирманец… или непалец, не помню. Он играл на табла, но они так гудят, что их невозможно подзвучить, по крайней мере, оборудование конца 60-х с ними не справлялось. Раньше у него была группа под названием The Sam Gopal Dream, которая в декабре 1967 года участвовала в сборном концерте Christmas On Earth, там еще был Хендрикс. Некоторые думают, что я играл на том концерте, но это не так. Когда я познакомился с Сэмом, он выбросил из названия группы слово Dream и называл ее просто Sam Gopal – скромно и по делу!