Многомужество-5. Медвежья Ласка - Кира Полынь
Шрифт:
Интервал:
— Не надо…
— Можешь считать, что это я тебя поцеловал, — напомнив о нашем споре, сероглазый лорд накрыл мой рот своим, наполняя этим вкусом до верха.
Он больше не казался фантомом, он нахлынул, растекаясь магмой по замершим губам, заполнил собой все пространство и ударил в голову. Сердце под ребрами застучало сильно, громко, угрожая раздробить мне ребра, а воздух в легких горел, превращая все внутри в горстку пепла.
Лорд отшатнулся первым, делая шаг назад, словно отступая от огня.
— Ты наша пара, Ласкана, и этого ничто не изменит. Ни твой выбор, ни наш.
Не став объяснять смысл сказанного, бер вышел, плотно закрыв за собой дверь и оставляя меня один на один со взошедшей нежно-золотой луной, что своим медовым светом раскрашивала долину темными красками.
Весь хмель в крови улетучился, поняв, что я наделала. Сожаление сразу же впилось осиным жалом прямо сердце, вынудив мучительно застонать, опускаясь на колени.
— Тебе легче? — дезертировавшая Инесс вновь оказалась тут как тут, подбегая и пытаясь помочь подняться на ноги. — Ой, ты вся горишь! Тебе бы прилечь!
— Да, я пойду к себе. Мне правда нехорошо.
— Я провожу.
— Иди к Бьерну, — стряхнув с себя женскую руку, я ясно дала понять, что подробностей от меня она сегодня не добьется. — Иди, не заставляй его ждать.
— Ласкана…
— Иди, — не сдалась я, и под шум ничего не заметивших гостей побрела к себе в комнату, боясь случайно наткнуться взглядом на лордов.
— Ты же точно не на рыб меня позвала глядеть.
Проницательности Харланда можно было только позавидовать.
Мужчина старательно делал вид, что те полчаса, что я взахлеб рассказывала ему про золотобоких карпов, были крайне познавательными и интересными. Но мой неугасающий поток, пестрящий никому не нужными фактами, явно дрожал на грани уверенности, выдав меня с головой.
— Пойдем, присядем, и ты все расскажешь. А то у тебя уже пальцы синие, — указав на мои дрожащие от холода и нервов руки, бер жестом пригласил меня на скамейку, под укрытый снегом кустом бересклета.
— Харланд…
— Говори уже, зеленоокая, — стараясь звучать оптимистично, бер уперся локтями в колени и наклонился в мою сторону. — Что тебя так тревожит, что ты решила обратиться ко мне?
Опрометчивая идея, в которой смысла было столько же, сколько зерна в сараях по весне, так и не дала мне в итоге выспаться. Последний шанс избежать брака с лордами Смоляного леса сидел передо мной и моргал невероятно серыми глазами.
Да, глупо. Да, рискованно. Но разве у меня был выбор?
— Ласкана?
— Харланд, скажи мне честно, только правду — я тебе нравлюсь?
— Конечно, — удивленно выгнув бровь, белоголовый даже не отвел взгляд, не сомневаясь в своих словах. — Ты интересная, красивая, с характером.
— А как девушка?
— А разве первый вопрос был не об этом? — все так же спокойно и уверенно ответил он, еще выше вскидывая бровь. — Я же бер, Ласкана, следую своему нюху, а ты пахнешь, как лучшее, что я мог встретить.
От откровенности и простоты, с которой он это говорил, у меня некрасиво открылся рот.
Совсем некрасиво!
Да, возможно, я и рассчитывала на симпатию, но бер буквально вывалил на меня признание, что крутилось в его голове. И, судя по прямому взгляду, не шутил. В серых глазах вновь сверкали вспышки, которые моя фантазия сама себе придумала. Звонко клацнув зубами, я сипло втянула воздух, пытаясь вернуться к сути своей затеи.
— Не ожидала?
— Честно — нет, — подталкиваемая Харладном, призналась я. — Ты же бер, а вы на такую, как я, даже не смотрите.
— На какую «такую»? Что ты человек, ты это имеешь в виду? — мне оставалось только согласно кивнуть. — Ласкана, мне все равно. Я доверяю своему чутью и точно знаю, что моему зверю неважно, сколько в твоей крови беровской. Он свое решение принял. Мне остается только согласиться с ним.
— Харланд, — не зная, что ответить, я покраснела, смущенная мужским откровением. — Тогда я прошу тебя, сегодня вечером, когда дядя призовет, выходи за меня?
— Я не могу, — произнес он и слегка приподнял уголки губ. — Я, считай, уже помолвлен, и скоро моя невеста даст согласие на брак.
Кто-нибудь когда-нибудь слышал, как мир трещит по швам?
А я слышала.
В мужских глазах не было грусти — скорее нескрываемая радость, а вот я даже не знала, что мне ответить, забыв буквально все слова, кроме невнятных.
— Но как же… почему… а нюх?..
— Нюх не ошибается, — поймав мои пальцы, бер осторожно сжал их в своей ладони, согревая животным теплом. — И я тоже.
Пригвоздив меня этими словами к месту, белоголовый поднялся, прижимаясь губами к моим пальцам и, не прощаясь, направился в крепость, оставив меня в полной растерянности и какой-то звериной тоске.
Захотелось выть.
Громко, разрывая горло. Не зная, что со мной происходит, я подскочила с места. Поскальзываясь и запинаясь, побежала к лесу со всех ног. Мне нужно было туда, вперед, к свободе, что обещали мне высокие кроны. Там, в самой чаще, жил и пульсировал соком Игдрисилль, единственный, кто мог утешить и успокоить этот странный порыв.
Почему же так больно?
Хватаясь за грудь, я скинула сперва платок, задыхаясь от жары, следом полетел плащ, позволив бежать быстрее, и уже в самой чаще в снегу остались сброшенные сапоги.
Боль разрывала изнутри, горела синим пламенем, пугая не на шутку.
Не испытывая раньше ничего подобного, я испугалась, совершенно не зная, чем унять эту боль, нахлынувшую словно чужими чувствами. Она скручивала руки, мешая взмахивать ими в воздухе, била по ногам, прибавляя скорости, и душила, душила, душила!
За какие-то считаные минуты я, повинуясь голосу, горящему в агонии разума, с разбегу упала под крепкий ствол древнего клена, отбивая колени о мощное корневище, кривыми петлями торчащее из земли.
Кровь кипела, сваривая вены, дыхание не слушалось, превратившись в незнакомый харкающий хрип, а руки дрожали, явно не от холода. Хотелось кричать, надрывая горло!
Прижимаясь лицом к заснеженному у подножья стволу, я закрыла глаза, бездумно шепча:
— Помоги… я не знаю, что делать… помоги…
Уже знакомое мне тепло потекло по коже, не обжигая, а напротив, остужая мой пыл. Клен утешал меня, как ребенка, и если бы это было в его силах, спрятал бы меня в своих ветвях, успокоил.
Воспаленным сознанием я слышала, как под твердой корой шумит сок, стуча в ритм с моим сердцем. Игдрисилль был живой, слушал, чувствовал, понимал меня. Клен сопереживал мне так сильно, словно я и вправду его дитя.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!