Три карты усатой княгини - Владислав Петров

Муж Екатерине (это имя она получила после перехода в православие) достался не из лучших. Мало того, что он был глуп, мелочен и вульгарен — любимой шуткой будущего царя было выливать содержимое стаканов на головы прислуги; к этому букету добавлялось и то, что он почти не обращал внимания на молодую жену. Екатерина не блистала манерами, но она, как губка, впитывала тягу к утонченности, свойственную двору Елизаветы. Петр же, воспитанный — в буквально смысле — в казарме голштинской гвардии, предпочитал дам непритязательных (таких, к примеру, как графиня Елизавета Воронцова), с которыми закатывал в своих покоях пьяные оргии. Жена была ему безразлична, доходило до того, что он открыто поощрял вертевшихся при Екатерине молодых дворян к ухаживанию за ней.

В «Записках» Александра Тургенева, всю жизнь прослужившего при дворе, содержится любопытное описание того, как молодые супруги проводили ночи. Ссылка на саму Екатерину придает ему достоверности: «От нее непосредственно Бестужев (канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. — В. П.) сведал, что она с супругом своим всю ночь занимается экзерцицею с ружьем, что они стоят попеременно на часах у дверей, что ей занятие это весьма наскучило, да и руки и плечи болят у нее от ружья. Она просила его сделать ей благодеяние, уговорить Великого князя, супруга ее, чтобы он оставил ее в покое, не заставлял бы по ночам обучаться ружейной экзерциции…» Если это и анекдот — то весьма характерный!

Стоит ли удивляться тому, что вскоре после свадьбы отношения между супругами расстроились, и темпераментная, склонная к чувственным удовольствиям молодая женщина стала искать встреч с мужчинами на стороне. Французский историк Лаво утверждает, что в это время Екатерина свела знакомство с некой графиней Д., в доме которой отдавалась едва ли не первым встречным, причем ее любовники не знали, с кем имеют дело. Затем невесть откуда появился итальянский авантюрист «венецианец Далолио», который, побыв недолгое время в любовниках Екатерины, вскоре переквалифицировался в сводника и устраивал ей свидания с мужчинами в доме Ивана Елагина, будущего посредника между Екатериной и Станиславом Понятовским, а в дальнейшем — камергера и сенатора.

Косвенно эти сведения подтверждает записка о поведении Екатерины, поданная императрице канцлером Бестужевым-Рюминым, где великой княгине ставилась в упрек чрезмерная вольность в отношениях с камер-юнкерами, пажами и даже лакеями. Такое поведение не было чем-то из ряда вон выходящим. Например, статс-дама графиня Мария Салтыкова, с сыном которой мы еще встретимся, чуть ли не ежедневно посещала казармы царских гренадер и переспала, как утверждали злопыхатели, с каждым из них. Да и сама Елизавета до вступления на престол, бывало, являлась в Преображенские казармы с доверенными дамами (Салтыкова была одна из них) и устраивала шумные ночные застолья, чем давала почву самым разнообразным слухам.

Анонимный разврат в чужих домах тешил тело, но самолюбие Екатерины оставалось неудовлетворенным. Можно как угодно оценивать ее нравственность, но то, что ей не хотелось вести двойную жизнь, — это очевидно. Первой внятной попыткой узаконить в глазах двора свое поведение и, главное, свое право на такое поведение были отношения с братьями Чернышевыми. Старший из братьев, красавец флигель-адъютант граф Андрей, был любимцем Петра, и тот, забывая даже о формальных приличиях, толкал жену в объятия своего придворного. Кончилось все тем, что Андрей был застигнут камергером Девьером на пороге спальни Екатерины, где, надо полагать, оказался не впервые.

Императрица Елизавета, узнав об этом, пришла в бешенство. По ее задумке, Петр и Екатерина должны были неустанно трудиться, чтобы обеспечить престолу наследника, — ради этого, в сущности, был устроен их брак. Для Екатерины даже разработали специальные инструкции, дабы ее поведение было как можно более завлекательно для супруга и они почаще оказывались в общей постели. Но великая княгиня действовала с точностью до наоборот. А в результате пострадал попавший под горячую руку императрицы Андрей Чернышев; он и с ним два его брата были арестованы и сосланы в Сибирь.

Через несколько лет все трое были возвращены ко двору, а младший брат Андрея — Захар даже повторил путь брата и ненадолго стал любовником Екатерины. Произошло это, правда, уже тогда, когда Елизавета в корне изменила свой взгляд на внебрачные связи великой княгини. После свадьбы великокняжеской четы минуло семь лет, а вопрос престолонаследия так и не решился. Брак был бесплоден, и вина за это лежала на Петре. Как сообщал в Версаль французский посланник Шампо, великий князь был «неспособен производить детей, вследствие препятствия, устраняемого у восточных народов посредством обрезания». Не вдаваясь в анатомические подробности, скажем, что Петр был вполне (и более чем!) дееспособен как мужчина, но зачать ребенка ему было не дано. Помочь могла несложная операция, но прежде, чем Елизавета об этом узнала, прошло несколько лет. За это время в голове императрицы созрел и стал претворяться в жизнь план рождения ребенка Екатериной от… Впрочем, даже не важно от кого. Главное, чтобы отцом его считался Петр.

В 1752 году в жизнь Екатерины вошел двадцатишестилетний камергер Сергей Салтыков, по определению самой Екатерины, «прекрасный, как день», сын графини Салтыковой, к которому, что в данном случае немаловажно, благоволила императрица. «У него не было недостатка ни в уме, ни в том складе познаний, манер и приемов, какие дают большой свет и особенно двор… — напишет Екатерина о Салтыкове намного позже. — И по рождению, и по многим другим качествам это был кавалер выдающийся… Я не поддавалась всю весну и часть лета». Впервые, пожалуй, Екатерина по-настоящему полюбила. Правда, стоило Салтыкову уехать на несколько месяцев к себе в имение, как она не удержалась и допустила в свою постель Льва Нарышкина, весьма родовитого и красивого, но в то же время совершенно пустого молодого человека. Когда же вернулся Салтыков, связь с ним возобновилась.

За всем этим пристально наблюдала Елизавета. И в один прекрасный день до великой княгини донесли волю императрицы выбрать между Салтыковым и Нарышкиным и далее употребить все свое старание, чтобы забеременеть от избранника. Выбор Екатерины пал на Салтыкова, который, судя по всему, так и не узнал, чему обязан своим счастьем.

Но спокойно наслаждаться друг другом им пришлось недолго. Вскоре императрица узнала, что Петра, оказывается, можно вылечить. Уговаривать великого князя отдаться в руки хирурга поручили… Салтыков. Взбалмошный Петр долго капризничал, но Салтыков убедил его, описав «совершенно новое ощущение наслаждения», которого великий князь себя лишает. Дело происходило во время обильной выпивки, и едва Петр дал согласие, как вошел заранее приготовившийся хирург. Операция прошла успешно. Салтыков получил по этому случаю от императрицы великолепный бриллиант.

Сергей Салтыков

Вскоре после того, как прооперированный орган Петра зажил, было объявлено, что Екатерина беременна. 20 сентября 1754 года у нее родился мальчик — будущий император Павел I, и буквально через несколько дней после этого именно Салтыкова отправили в Швецию, дабы донести до короля Адольфа-Фредрика весть о счастливом событии. Отношения великой княгини с ним продолжались еще некоторое время, но Елизавета Петровна позаботилась, чтобы они сошли на нет, — мавр сделал свое дело. Салтыков получил назначение по дипломатической части, отбыл в Гамбург и почти всю свою дальнейшую жизнь провел, переезжая от одного европейского двора к другому. Но только через три года у него появился достойный преемник — Станислав Понятовский, прибывший в Россию в качестве посланника польского короля и саксонского курфюрста Августа III.