За сладкое приходится горько платить - Артем Черкизов

Чтобы лишний раз не светиться, Малыш просто подмигнул ему, когда они встретились взглядами, и красноречивым жестом показал, что не прочь скинуться на бутылку. Тип сразу же оживился, покрылся от возбуждения красными пятнами и бросился к Малышу, с неожиданной прытью перепрыгивая через узлы, чемоданы, спящие тела. Вслед ему неслись проклятия и угрозы. Но тип не обращал на это внимания.

«Все, он мой, — понял Малыш. — Пойдет за бутылкой хоть на край света».

— Страдаешь? — с ходу спросил Малыш у типа, когда тот пробился к нему. — И я вчера до самого утра… так набрался, что голова, словно пустая бочка, до сих пор гудит. Надо выпить, а бабок не хватает. У тебя есть что-нибудь?

Тип, от которого нестерпимо несло мочой, скривился в отчаянии.

— У меня ни копья, братан, выручи, за глоток родину продам! Ты эссенцию спиртовую пьешь? Она дешевле и крепче, один тут неподалеку продает… Сколько у тебя бабок?

— Нет, — поморщился Малыш, — одеколон и эссенцию я не употребляю, у меня язва. Пошли, что-нибудь придумаем. Сколько сейчас стоит бутылка белой? С рук, украинской. Может, у меня хватит?

— А сколько у тебя есть? — вновь спросил с надеждой тип. — Я знаю, где можно недорого взять самогонки! Классная самогонка!

— Пошли! — согласился Малыш. — Далеко идти?

— Нет! — бомж чуть не плясал от радости, со стороны можно было подумать, что ему не терпится опорожнить мочевой пузырь. — Вот хорошо складывается. Твои бабки, мой самогон. Ты же не прокинешь меня, братан?

— Не боись, — успокоил его Малыш. — Я здесь новенький, ты будешь моим экскурсоводом.

— Кем-кем? — переспросил тип: от предчувствия близкой выпивки у него в голове вообще зашли шарики за ролики.

— Моим первым другом, — сказал Малыш.

— А у тебя бабок много?

— На пару дней хватит, если самогон дешевый, а потом надо будет искать.

Известие о том, что у нового приятеля бабок на целых два дня так воодушевило бомжа-выпивоху, что он проникся к Малышу бурной нежностью:

— Да мы с тобой как братья будем!

Он бежал чуть впереди Малыша, показывая таким образом путь.

— Далеко еще?

— Да вот… отойдем за пути, там будка, обходчик живет, а его баба самогоном торгует. Классный самогон!

Малыш осмотрелся: вокзал уже был позади и теперь они шагали по шпалам. А главное, никакого освещения, если не считать далеких огней светофоров.

«Пожалуй, местечко в самый раз, только тащить его далеко придется, — прикидывал про себя Малыш. — Может, заманить в клинику? Пусть своим ходом топает. Попробую».

— Где кирять будем? — спросил он.

— Что значит — где? — удивился тип: подобного рода проблем для него не существовало уже давно. — Было бы что, сразу же и кирнем, а че искать?

— До вокзала дойдем…

— На вокзале много желающих в долю войти, да и ментов полно. Закусить я у нее хлеба попрошу. Сядем на шпалах и выпьем.

— У меня есть одно местечко, там и пожрать найдем, и поспать, — сказал Малыш. — Родственник там работает, так я у него ночую. Он сторож. А сегодня в деревню к своим подался, никого нет. Я где попало пить не привык.

— А далеко это? — сразу сник бомж.

«Понял, идиот, что праздник откладывается».

— Нет, рядом, — успокоил его Малыш. — Мы с тобой по маленькой сразу врежем, похмелье снять, и пойдем. У меня на пару бутылей хватит, так что хорошо, по-людски посидим, не торопясь. Там и пожрать есть, — еще раз напомнил Малыш.

«Пусть сколько сможет, столько и пройдет, а там разберемся».

Услышав, что выпить ему все же обломится сразу, хоть и немного, бомж воспрял духом:

— А отчего бы и не сходить? Пойдем, ясное дело, мне уже надоело тут, на вокзале, околачиваться. Сам я из Ростова, ехал к сестре, да приболел по дороге, деньги потратил. Теперь жду, когда перевод придет.

Малыш понимал, что все это фантазии, но не возражал. Его даже устраивало, что парень не местный. Возможно, у него найдутся и какие-нибудь документы, из которых можно будет изготовить ксиву себе.

Они дошли до домика, примостившегося неподалеку от железнодорожной насыпи, бомж поплевал на ладони, пригладил давно не мытые волосы и постучал. Дверь открылась, на пороге возникла дородная баба в телогрейке.

— Чего? — спросила грубым низким голосом.

— Бутылочку бы нам, — заискивающе попросил тип. — Деньги у меня есть.

— Есть, говоришь?

— У него есть.

Баба зевнула. Малыш, не выходил на освещенную территорию, ему не хотелось лишний раз показывать свое лицо.

— Ну что, будете брать? — спросила баба. — Или берите, или — прощевайте. Я не собираюсь с вами всю ночь лясы точить.

Бомж ринулся к Малышу, дрожащим голосом пролепетал:

— Ну что, берем, да? Цена нормальная, сейчас, ночью, дешевле нигде не найти, я точно знаю. Две берем или одну.

— На, — Малыш сунул ему деньги. — Две бери.

Тип радостно сжал бумажки в потной ладони и бросился к бабе.

— Вот, — протянул помятые деньги. — На две. И дай нам кусок хлеба, занюхать.

— Еще чего, перебьешься, — баба на минуту скрылась в будке, вынесла две бутылки, заткнутые тугими пробками из газеты. — Держи! С завтрашнего дня цена поднимается на тысячу. Инфляция. — Она протянула Малышу два ломтя черного хлеба, посыпанного крупного помола солью, вновь зевнула. — Не даете, черти, поспать спокойно, все бы вам лакать да лакать! — и захлопнула за собой дверь.

— Ну что, по маленькой? — заискивающе заглянул Малышу в лицо тип. — У меня и стаканчик с собой есть, припас. Раскладной.

— Выпей и пошли, — сказал Малыш.

— А ты, друг?

— Я потом, без нормальной закуси не могу.

— А, помню, язва.

Малыш слышал, как бомж глотал прямо из бутылки вонючую самогонку, как отрыгивал, как шумно перевел дыхание и приник к бутылке снова.

«Да, — подумал Малыш, — этак он далеко не уйдет».

— Эй, не увлекайся!

Но Малыш опоздал, тот уже вылакал почти половину бутылки, и его сразу развезло. Он сделался агрессивным.

— Да пошел ты, я сам знаю, когда мне пить, а когда нет, — заперечил заплетающимся языком. — Я тут на вокзале — первый, кого хочу, сделаю!

И уже дальше понес всякую околесицу, не соображая, что говорит.

— Пошли.

— Вали на хрен, козел, я тебе жизнь дарю.

Малыш шагнул к нему, вырвал из рук уже почти пустую бутылку. Бомж замахнулся на него второй, полной, но потерял равновесие, выронил ее и сам упал. Больше всего его потрясло то, что бутылка разбилась, он встал на колени и замычал протяжно и отчаянно.