Восхождение Рэнсом сити - Феликс Гилман

– Слухи, – сказал пастор, – это дети отчаяния. Это уродливые отпрыски тревоги и слабости. Трудности всегда с нами. Не ищите спасение вне себя – вы не спасетесь. Сила в вас самих. Вы создадите и приумножите свое богатство собственным трудом, если только…

Обычные речи улыбчивых. Мужчина, державший в руках поношенную, заляпанную грязью шляпу так, словно собирался запустить ею в пастора, встал и, заикаясь, затянул: «Я, я, я…» – до тех пор, пока пастор не замолчал. Затем этот мужчина сообщил, что недавно был в каком-то городишке, где ему рассказали слухи о человеке, странствовавшем по западным дорогам от города к городу, спасаясь от армий Великих Сил. У него было оружие, странное, удивительное, хранившее в себе древнюю магию Племени – оружие, которое могло уничтожить Великие Силы, если только он решится привести его в действие – возможно, он это сделает, а возможно, и нет. Может быть, он снизойдет до нас, когда мы докажем, что стоим того, а может, ждет предложения получше. Говоря все это, мужчина вертел шляпу в руках до тех пор, пока не перевернул ее, и теперь он выглядел не угрожающе, а жалко, словно просил милостыню. А кое-кто начал коситься на меня и Аппарат, из-за чего я начал беспокоиться, что меня приняли за кого-то другого.

– Что ж, дамы и господа Кенаука, – сказал я, положив пастору руку на плечо, и осторожно увел его в сторону, где он с облегчением принялся разглядывать собственные ботинки. – Я здесь лишь для увеселения, но пастор был так любезен, что дал мне слово. Возможно, я смогу ответить на некоторые ваши вопросы.

Я почувствовал, как Карвер в нужный момент появился у меня за спиной – на него всегда можно было положиться – и налег на педали Аппарата.

– Никто не знает, когда закончится война, сэр. Великие Силы ничего нам не говорят. Мэм, если ваш сын вас не слушает и болтает вздор о том, чтобы стать агентом Стволов, познакомьте его с девушками. А вы, мэм… До сих пор конца света не наблюдалось, и никто не знает, будет ли, но спорить о таком не дело. Вы, сэр! Великие Силы не уничтожить, вы сами знаете, с тем же успехом можно целиться в мрачную мысль или пинать дурное настроение – у них совершенно иная природа. Если кто-то убеждает вас в обратном, значит, он хочет вам что-нибудь продать, а я намерен поберечь ваш кошелек, пока сам до него не доберусь, понимаете?

Кто-то засмеялся. В это время мисс Харпер по моему сигналу по очереди задула масляные лампы в разных концах зала, пока в нем не стало совсем темно, и собравшиеся, казалось, затаили дыхание. Мистер Карвер, налегавший на педали Аппарата, изредка крякал от усилий и пыхтел так, будто пилил дрова. Хлипкая сцена под ним ходила ходуном, и мне стало казаться, что я плыву в лодке по ночному озеру.

– Я отвечу на вопрос, который никто не задал, – продолжал я. – Вопрос, о котором вы даже не подозревали. Вопрос – это тьма, а ответ – это свет. Как видите, моего ассистента, мистера Карвера, уже прошиб пот – возможно, вы это чуете, прошу прощения, но без этого никак. Из ничего не выйдет ничего. Слышали такое? Это из какого-то стиха. Я ученый, а не поэт, но я знаю кое-что о красоте, дамы и господа, вот увидите, только подождите! Мистер Карвер крутит педали, чтобы высечь первую искру, которая вызовет энергию, даст всему ход, смажет колеса, а теперь остановитесь!

Карвер остановился.

Наступила тишина, которую нарушало лишь шуршание трущихся друг об друга магнитных цилиндров. В недрах Аппарата сплетения проволоки подергивались и сотрясались от воздействия противоположных силовых полей, напоминая символы древних магических заклятий. Раздался звон, будто кто-то дотронулся до струн арфы, а потом щелчок лопнувшего провода. Я улыбнулся. Послышался нарастающий гул, становившийся все более пронзительным по мере того, как увеличивался магнитный заряд Аппарата. Невидимая сила потянула меня за часы и пряжку ремня. Я всегда принимал это за знак дружеского расположения.

– Возможно, некоторые из вас, – сказал я, – бывали на станциях Линии и видели их электрическое освещение. Может, вы даже видели издалека лобовые огни их Локомотивов. Мерзкий свет, холодный, как из ночного кошмара, и к тому же невероятно дорогой. Я знаю о городах, которые пытались приобрести источники света и погрязли в долгах и нищете. Я мог бы предостеречь вас от корпорации «Северный свет»… Но нет. Не сейчас! То, что вы сейчас увидите, мое собственное изобретение. Единение моих длительных исследований глубинных законов природы, искусства Первого Племени и принадлежащих ему тайн.

Я нащупал в темноте выключатель, щелкнул им, и Аппарат разрядил свою мощь в эфир, заставив каждый атом в воздухе крутиться, подталкивая соседей, чтобы сообщить им радостную весть.

Атомами профессора в Джаспере называют крохотные частицы, из которых состоит мир, невидимые невооруженным глазом, потому что их слишком много, как букв в книге или песчинок в пустыне. Они всегда находятся в движении, как люди в городе или слова в разговоре. На Западе они движутся быстрее, чем на Востоке, хотя их плотность меньше.

Как бы то ни было, через несколько мгновений в стеклянных лампах запульсировал мягкий свет, похожий на утренний. Металлическая спираль внутри каждой лампы вибрировала в резонанс с Аппаратом. Подобное притягивалось подобным. С помощью ламп Процесс фокусировался, иначе он действовал бы везде, а значит, нигде. Свет расцветал внутри каждой лампы, мерцая и наполняя их, так что казалось, что стекло его не удержит.

Я мог разглядеть каждое лицо в зале, и все собравшиеся в этот момент были прекрасны. Мне показалось, что в людях было что-то детское.

– Никаких проводов, – заметил я.

Мисс Харпер открыла ставни на окнах зала, смотревших на юг. Мы повесили лампу под крышей местной кузницы. Сейчас она тоже горела яркой точкой посреди тьмы.

– Процесс существует повсюду, – сказал я. – Как гравитация или время. Он протекает всюду одновременно, без проводов, без потерь энергии… да, даже в самых дальних полях и лачугах Кенаука. И даже дальше. Только представьте, я могу нажать сейчас на рычаг и зажечь свет в Джаспере. Поверьте мне на слово.

Мистер Карвер устроился поудобнее и зажег сигарету – на курение улыбчивые смотрели косо, но сейчас никто не сказал ни слова.

Кто-то прошептал «электричество», и я набросился на него, словно услышал кощунственное заявление.

– Нет, – сказал я, – не электричество. Названия имеют значение, сэр. Но я вас прощаю – это частая ошибка. Перед вами нечто новое. Новое для всего мира. Принцип работы Аппарата заключается в синтезе равных и противоположных сил, этот свет на ваших глазах борется с тьмой, а возможное – с невозможным, и, представьте себе, у этого явления до сих пор нет иного названия, кроме Процесса Рэнсома, вашего покорного слуги. А если кому-то из вас не кажется, что этот свет прекрасен, как восход солнца, то этот человек может уйти сию же минуту, я бы даже вернул вам деньги, если бы брал их за вход.

Свет становился все сильнее, меняясь в оттенках – огненный, карамельный, цвет морской волны. Тогда я не мог на это повлиять – это побочный эффект колебаний в Процессе, нарушения равновесия энергий, из которых он состоял. К счастью, выглядело это красиво, и я делал вид, что это особенно эффектная часть представления. Бросив взгляд на стоявшую у окна мисс Харпер, я был рад увидеть, что зрелище пришлось ей по душе. У старика Харпера вид был недоверчивый.