Миллион в кармане - Андрей Дышев

– Марина? – удивился профессор, и мне показалось, что упоминание о падчерице было ему неприятно. – Но я, собственно, не просил ее об этой услуге.

– Она мне сказала, что вам угрожали, пытались шантажировать и вы нуждаетесь в защите.

Кажется, профессор не ожидал, что я был настолько осведомлен в его делах. Он надолго замолчал, подобрал с земли сухую веточку и стал нервно постукивать ею себя по ноге.

– Хм-м, Марина, – произнес он, глядя в море. – Она, конечно, девочка хорошая, но иногда проявляет излишнюю активность и инициативу. Вся в мать… Так что она вам сказала?

Он повернулся ко мне. Я понял, что разговор переходит в выгодное мне русло. Кажется, я знал то, о чем профессор предпочитал не распространяться.

– Она мне рассказала, что в Киеве вам угрожали по телефону, – повторил я. – Требовали от вас какие-то исторические документы.

– Болтун – находка для шпиона, – резюмировал Курахов. – А почему она рассказала об этом вам?

– Когда-то я возглавлял частное сыскное агентство.

– Ах, вот оно в чем дело! Значит, вы – сыщик?

– Бывший сыщик, – уточнил я.

– И никаким образом не связаны с этими, так сказать… Впрочем, мне и так уже ясно, – за меня ответил Курахов. – Я вас не разглядел. В истории вы действительно полный ноль.

– Но, может быть, не совсем полный, – чувствуя себя задетым, попытался возразить я.

– Полный, милейший, полный! – заверил меня профессор. – Впрочем, вы должны быть этому только рады, так как ваша неандертальская ограниченность в вопросах истории стала для вас же неопровержимым алиби… Ваши сыскные потуги прошу приостановить, я в них не нуждаюсь. И впредь все вопросы, касающиеся меня, решайте со мной, а не с Мариной.

Он в самом деле намеревался подвести черту под нашим разговором, но я еще не выяснил главного: что он успел увидеть до того, как окликнул меня из-за дерева.

– Извините, Валерий Петрович, – произнес я, – но приостановить свои сыскные потуги, как вы сказали, я не могу.

– Что?! – Курахов вполоборота повернулся ко мне. – Что значит – не можете? Я не желаю, чтобы вы совали нос в мои дела!

– Хочу напомнить, что сегодня пострадал не только ваш номер.

– Правильно! – со злой улыбкой ответил профессор. – Вот и занимайтесь только этим номером! И чтобы я вас не видел под своими дверями!

– Хорошо, – устало ответил я, понимая, что Курахов под угрозой смерти не станет слушать меня. – Я буду говорить только о том, что напрямую касается вас. Мне нужно задать вам несколько вопросов, касающихся вашей падчерицы…

– Стоп, стоп, стоп! – снова перебил меня Курахов. Разговаривать с этим человеком было совершенно невыносимо. – Сколько можно вам повторять: не суйте нос в мою личную жизнь. Оставьте меня и Марину в покое!

От бессильной злобы я стиснул зубы, отвернулся и сел на песок. Черт с тобой, подумал я. Жлоб! Трус! Эгоист! Обойдусь без твоей вшивой помощи.

Большую часть пути мы шли молча.

Гостиничный корпус встретил нас безмолвным сфинксом с пустыми глазницами – почти все постояльцы спали с открытыми настежь окнами. Утомленные дорогой и поздним часом, мы тяжело поднимались по ступеням.

– Постойте-ка, господин директор! – негромко произнес он и, не опуская лица, медленно добавил: – Я снова к вопросу о веселеньких нравах в вашей, так сказать, пятизвездочной ночлежке…

Я остановился, повернулся к нему. Своей неостроумной иронией он несколько притомил меня, и я не был готов снова вступить в очередной бесплодный спор, потому как смертельно хотел спать.

– Потрудитесь приподнять чело и взглянуть на окна моего номера… Да-да, единственные, которые закрыты… Не кажется ли вам, что там мерцает свет?

– Это, должно быть, отблески луны, – ответил я, даже не разглядев как следует профессорские окна.

Курахов мельком взглянул на меня и уничижительным тоном произнес:

– Я в восторге! И вы смеете называть себя частным сыщиком?

Кажется, я в самом деле попал впросак: в черных окнах пятого номера плыли тусклые блики то ли фонаря, то ли свечи, но я настолько устал от череды странных и зловещих событий сегодняшнего дня, что мне уже было наплевать на то, что сейчас происходило в профессорском номере.

– Я уже давно не сыщик, – ответил я равнодушно. – К тому же, это ваши проблемы.

– Что?! – возмутился профессор.

Я мстил ему, и он этого еще не понял.

– Валерий Петрович, я стараюсь не затронуть вашу личную жизнь… Спокойной ночи!

С этими словами я первым дошел до калитки и уже протянул руку, чтобы взяться за ручку, как профессор сильным рывком за плечо остановил меня.

– Стоять!! – сдавленным голосом произнес он. – Что вы, в самом деле?! Позер! Кокет! На вас бутылок не напасешься – вы в каждую намерены влезть.

– Что вы от меня хотите? – спокойно спросил я.

– Чтобы вы убрали с лица эту высокомерную маску! – продолжал шипеть профессор. – Она вам очень не идет. Если вы не в состоянии сейчас помочь мне, то не надо было предлагать свои услуги.

Я мог бы еще поторговаться, набить себе цену, но в этом случае мы бы потеряли драгоценное время и наверняка упустили бы непрошеного гостя. Не раздражая более профессора своим гордым видом, я склонился к его уху и спросил:

– Вы когда-нибудь брали преступника голыми руками?

– М-да, – не сразу ответил он, и это было нечто среднее между «За кого вы меня принимаете?» и «Не хотелось бы получить пулю в живот».

Я кивнул головой, словно был вполне удовлетворен этим ответом, и подтолкнул профессора в тень забора.

– Слушайте меня, – зашептал я. – Сейчас я перекину вас через забор. Запрете снаружи ножкой от стула дверь и будете ждать меня во дворе. А я сам поднимусь наверх по пожарной лестнице.

Профессор полез на забор. Получилось не так тихо, как мне хотелось, – Курахов спрыгнул на молодое абрикосовое дерево, листва зашуршала, вдобавок диким голосом взвыл спавший под деревом кот. Я с укором покачал головой, на что профессор пожал плечами и пробормотал что-то насчет притона для бездомных животных.

Пожарная лестница, точнее, ее символический огрызок, свисающий с крыши в двух метрах от земли, прогнулась под моей тяжестью и скрипнула. Я поморщился, мысленно отругал сам себя за то, что стал неловким и суетным, и полез наверх. Форточка торцевого окна, как всегда, была заперта – в коридоре работали кондиционеры, и мне пришлось брелком от ключей отдирать крепежные рейки и вынимать стекло. Через квадратный проем я уже без проблем открыл оконные замки.

В ночное время коридор освещался лишь одним бра, но этого было достаточно, чтобы я увидел узкую щель между дверью и косяком профессорского номера, и в этой щели плавал слабый желтый свет, словно разогревалась и остывала нить накаливания лампы.