Миллион в кармане - Андрей Дышев

– Скажите, а кто привез этот манускрипт из Испании?

– Это не суть важно. Когда речь идет о коллективном труде…

– Профессор, – перебил я Курахова. – Это важно.

– Ну, хорошо, – смирился он. – Протокол привез из Мадрида один из моих научных сотрудников, Владимир Уваров, причем тогда он и понятия не имел, что эти документы имеют какое-то отношению к делу Христофоро ди Негро. Обратите внимание, что именно я, путем долгих научных исследований, пришел к выводу, что никакой связи между консулом и испанской графиней, во что до сих пор верит Уваров, быть не могло.

– Одним словом, вы присвоили себе этот манускрипт, – слишком грубо подытожил я.

– Как вам не стыдно! – возмутился профессор, но мне стало ясно, что я попал в цель. – При чем здесь присвоил? Я пользуюсь им на правах научного руководителя.

– Как бы то ни было, Уваров звонил вам и требовал вернуть манускрипт?

– Да. Он врал, что в мадридском архиве отдал в залог за манускрипт пять тысяч долларов и, дескать, ему надо получить деньги обратно.

– А вы выгнали его из группы…

– И его, и всех остальных. Я глубоко разочаровался в этих недоучках. С ними оказалось невозможно работать. Они не знают, что такое дисциплина и ответственность.

– Но почему вы до сих пор не вернули Уварову манускрипт? – допытывался я.

– Я еще не закончил своих исследований! – быстро ответил профессор. – Через две недели, максимум через месяц, я верну Владу его манускрипт!

– Значит, вы считаете, что в вашем номере похозяйничал Уваров?

– А кто же еще? Если это сотворил ваш официант, то, безусловно, по воле Уварова. Может быть, Владимир хорошо заплатил мальчишке; может быть, припугнул – не знаю.

– Вы сказали, что Уваров придерживается версии о связях консула с графиней Аргуэльо?

Профессор махнул рукой.

– Не забивайте себе голову этой псевдонаучной чепухой!

– И все же?

– Уваров считает, что консул готовился бежать с графиней в Мадрид. Это ересь! Консул погиб при штурме крепости турками в тысяча четыреста семьдесят пятом году, графиню же убили разбойники на Трансильванском тракте.

– Не вижу между этими событиями никакой связи, – признался я.

– И я не вижу! – обрадовался Валерий Петрович.

– Но дыма без огня не бывает! – упорствовал я. – Уверенность Уварова должна же на чем-то основываться!

Курахов вздохнул, поморщился. Ему очень не хотелось развивать эту тему.

– Видите ли… Некий Фредерико Бальдо, служивший под началом консула подкомендантом крепости, писал в своих воспоминаниях, что Христофоро передал графине большое количество золота, жемчугов и бриллиантов из городской казны.

– И эти драгоценности графиня унесла с собой из осажденной крепости?

– Я повторяю: это сказка! Вымысел! Антинаучный бред недалекого студента!

– Эта сказка подробно изложена в манускрипте?

Профессор долго молчал.

– В некоторой степени, – наконец ответил он. – Следуя из Крыма в Испанию, где-то в районе Трансильвании или Валахии,[3]а может быть, на территории современных украинских Карпат, графиня подверглась разбойному нападению и была убита. Чудом выживший слуга позже рассказал графскому летописцу о подробностях последних минут жизни графини.

– Если я правильно понял, манускрипт находится сейчас при вас, здесь?

Профессор взглянул на меня так, словно я его оскорбил.

– Что вы! Зачем мне везти сюда, на курорт, исторические документы? В Киеве у меня есть достаточно надежных мест, где их можно спрятать.

Он замолчал. У меня уже не было ни вопросов, ни желания продолжать разговор. Мне надо было поспать хотя бы три часа перед тем, как пойти в милицию.

Я брел по коридору, уже освещенному солнцем, к себе в кабинет и думал о том, что мне все еще никак не удается связать обыск в номере профессора с трагедией, случившейся вчера под водой. Я лишь интуитивно чувствовал, что это – ветви одного дерева, но интуиция никогда не была для меня аргументом, и я всегда относился к ней с осторожностью, как к капризной женщине, у которой семь пятниц на неделе.

Стук в дверь. Семь ноль-ноль. Все, как всегда.

– Входи!

Я ожидал увидеть Сашку и потому в первое мгновение не узнал Риту. Девочка держала в руках поднос, накрытый салфеткой. Она стояла на пороге, не смея зайти в кабинет. Это была не ее обязанность – приносить мне в кабинет завтрак, и она не знала, можно ли ей войти или же достаточно подать поднос с порога.

– А почему ты? – спросил я и только сейчас заметил, что глаза девочки красные и полны слез.

– Не садите его в милицию, – сглатывая, произнесла Рита.

– Что? – не понял я.

– Не надо на него заявлять, – повторила она.

Поднос в ее руках накренился, из-под салфетки показался носик чайника. Я едва успел подхватить поднос, иначе мой завтрак оказался бы на полу.

– Зайди! – сказал я, ногой захлопывая за спиной Риты дверь. – Сядь!

Она была самым слабым звеном – во всяком случае, так мне показалось. Но то, что звеном – в этом я не сомневался. Рита просила то же, что и Марина, только не настойчиво, словно против своей воли выполняла чью-то просьбу. Это было не просто подозрительно. Это было уже смешно! Все, кто окружал меня в гостинице, участвовали в каком-то заговоре, в какой-то дьявольской игре, а я до сих пор не мог постичь ее правил.

Девочка продолжала стоять. Она испугалась того, что я предложил ей сесть – это предполагало долгий и серьезный разговор. Я накинул на плечи белую рубашку, чтобы не стеснять ее, вплотную подошел к Рите и взял ее за плечи.

– Кто велел тебе просить меня об этом?

Она промолчала. Я, не контролируя себя, крепче сжал ее руки и, кажется, сделал ей больно.

– Почему Сашка не пришел?

– Отпустите меня, – взмолилась она.

– Почему ты боишься милиции? Чего ты боишься?

– Я ничего не боюсь! – всхлипнула Рита. – Сашка ни в чем не виноват!

– Что он делал в номере профессора?

– Не знаю. Не отдавайте его в милицию, пожалуйста, оставьте его в покое!

– Да замолчи ты! – прикрикнул я, отпуская Риту. – Никто не собирается отдавать его в милицию. Я только хочу знать, какого черта он делал в номере профессора?

– Не знаю, не знаю, – бормотала Рита, пятясь к двери.