Вертикаль жизни. Книга 1. Победители и побежденные - Семен Малков

Тем не менее по всей стране прокатилась волна массовых арестов «врагов народа». Причем вместе с ними репрессировали также членов их семей. Один за другим шли громкие судебные процессы. Сначала — над «троцкистско-зиновьевской бандой», потом — над «военной оппозицией». Могли схватить любого, знакомого с арестованными, по доносу завистников и недоброжелателей. Люди жили в постоянном страхе. В любой день могли прийти.

Однако была надежда, что семью Сергея Ильича Наумова эта беда обойдет стороной. И для нее имелось веское основание: Инна выходила замуж не за кого-нибудь, а за крупного начальника, работающего в самом НКВД.

* * *

Николай Петрович Горбак носил два ромба в петлице, а это соответствовало званию «комдива» и указывало на его высокое служебное положение.

— Боюсь, как бы ты теперь не зазналась, Инночка, — полушутя сказала Анна Михеевна сестре, когда та в очередной раз заскочила к ней посоветоваться накануне свадьбы. — Ты ведь у нас становишься генеральшей, и теперь небось нос задерешь!

— Да ты что, Аня, какая там генеральша! — хмыкнула счастливая невеста. — И какой из Коли генерал?

— Самый настоящий! Командир дивизии — это в армии генерал. Высокий чин, — усмехнулась сестра. — Так что тебе есть чем гордиться.

— Твой тоже занимает высокую должность. Слава Богу, у нас нет этого — чинопочитания, — небрежно махнула рукой Инна. — Между прочим, я, не в пример тебе, комсомолка и своего Коленьку люблю не за должность, а за то, что он, — она запнулась, подбирая слово, — очень милый!

— Выходит, у тебя с Николаем еще больше любовь, чем была с Леней? — не удержалась Анна Михеевна.

Видно, стрела попала в цель, потому что радостное выражение с лица Инны сразу исчезло. Леня, талантливый пианист, был другом юности сестры и, как догадывалась Анна Михеевна, ее первым мужчиной. Они уже собирались пожениться, когда неожиданно его послали на какой-то конкурс за границу и он оттуда не вернулся. Лишь спустя полгода от него с оказией пришло письмо с объяснениями, в котором он клялся Инне в вечной любви, обещая со временем и ее «вызволить из советской неволи».

К таким людям, которых называли «невозвращенцами», все относились как к предателям родины, и за связь с ними преследовали. Инна бурно переживала потерю любимого, была даже на грани самоубийства. Однако, сумев справиться со своим горем, не простила Лене того, что променял свою невесту на прелести зарубежного рая. Он еще долго пытался вести с ней переписку, но она рвала его письма не читая, и они перестали приходить.

— Леня всегда останется в моем сердце потому, что он — моя первая любовь, — честно призналась Инна старшей сестре. — Но только с Колей я ощутила, что такое женское счастье…

* * *

Замужеству Инны можно было позавидовать не только потому, что выходила за высокопоставленного чекиста с двумя ромбами в петлицах, имевшего хорошие продовольственные пайки и другие важные привилегии. Ему дали ордер на отдельную квартиру, что по тем временам было невероятным счастьем, такое редко кому выпадало. Для разношерстного народа, плотно населявшего коммуналки, проживание без соседей казалось несбыточной мечтой.

Горбак был скромным человеком и после развода с первой женой, просил лишь предоставить ему такую же комнату в общей квартире. Но в результате массовых арестов и конфискации имущества у «врагов народа» по всей Москве освобождалось много жилой площади и ему повезло. Предоставили не только двухкомнатную квартиру какого-то расстрелянного директора завода, но вместе с обстановкой и всем, что в ней было.

Николай Петрович и Инна из-за отсутствия жилья долго тянули со свадьбой, и тем более были счастливы, когда то, что предстало перед глазами, когда они приехали, получив смотровой ордер, превзошло все их ожидания. Квартира была небольшой, но очень уютной. И замечательно обставлена. И столовая со старинной мебелью из дуба, и маленькая спальня из светлой карельской березы.

Но особенный восторг у Инны вызвали два предмета в столовой. Пианино — она неплохо играла — и огромная, во всю стену, картина: скакуны в знойной пустыне. Было видно, что она принадлежит кисти большого мастера. Полы в комнатах были покрыты прекрасными коврами ручной работы.

— Как здорово, Коленька, что покупать ничего не надо, — восхищенно блестя глазами, говорила Инна. — А не отнимут у нас всю эту красоту?

— Пока не отнимут, хотя все это принадлежит государству, — спокойно объяснил Горбак. — Сейчас просто девать некуда конфискованное. А со временем постараюсь выкупить многое, хотя боюсь, Инночка, что это окажется нам не по карману.

— А как же это оказалось по карману директору завода? Он ведь наверняка был коммунистом и получал партмаксимум, — удивилась Инна. — На такие гроши много не купишь, а обстановка — сплошь антиквариат.

— За это, думаю, его и расстреляли, что жил двойной жизнью, — недобро усмехнулся Горбак. — Хотя знаю лишь, что тот, кому принадлежала квартира, был инженер-путеец и арестовали его за вредительство. Может быть, он все это получил по наследству. Не знаю. Я к его делу даже не прикасался, — объяснил Николай Петрович, — чтобы не сказали, что у меня к нему шкурный интерес.

Николай Петрович и Инна еще больше часа провели в своей будущей квартире, рассматривая и обсуждая предметы обстановки, а также решая, куда и что надо переставить. Им очень понравилось, что большой дубовый стол широко раздвигается и, чтобы разместить всех гостей, приглашенных на свадьбу, достаточно будет приставить к нему маленький из кухни. Наверное, таким же образом поступали в торжественных случаях и прежние хозяева.

Если бы они только могли знать, что капризная, непредсказуемая фортуна от них уже отвернулась и ничему из этого произойти было не суждено!

* * *

За окнами уже начинало темнеть, когда Анна Михеевна, придя с работы, застала дома плачущую Инну. Лицо сестры опухло от слез, и было видно, что она близка к истерике.

— Что случилось, родненькая? Неужто поссорилась с Николаем? — испуганно спросила, опуская на пол тяжелые сумки с продуктами. — Перед самой свадьбой?

В ответ Инна разразилась рыданиями.

— Мы даже… не думали… ссориться. Но его… Анечка, — с трудом произнесла она сквозь слезы и, не в силах вымолвить страшное слово, взвыла: — Арестова-али!

— Не может быть! — упавшим голосом пробормотала Анна Михеевна и, сразу ослабев в коленках от страха, плюхнулась рядом с сестрой на диван. — Когда его взяли? Сегодня? — еле слышно спросила она.

— Не зна-аю… со вчера-ашнего дня… его… не видела, — продолжала рыдать Инна. — Он… позвони-ил… сегодня. Очень… спеши-ил.

Анна Михеевна, очень любившая младшую сестру, не пыталась ее больше расспрашивать и, лишь приобняв, молча гладила по голове, чтобы хоть немного успокоить. Выплакавшись, Инна судорожно вздохнула:

— Ну что теперь делать, Анечка? Как жить дальше? Я без Коли не смогу!

— Ты мне скажи, как все случилось? — потребовала Анна Михеевна. — Ведь нас всех это касается!