Маркитант Его Величества - Виталий Гладкий

Третье место принадлежало евреям. Вначале они занимали десяток кварталов у Золотого Рога, а затем стали селиться в ряде других районов старого города. Появились еврейские кварталы и на северном берегу бухты. Евреи традиционно участвовали в посреднических операциях международной торговли, играли важную роль в банковском деле.

Кроме того, в Истанбуле было немало арабов, преимущественно выходцев из Египта и Сирии, здесь жили албанцы, в большинстве своём мусульмане, сербы, валахи, грузины, абхазцы, персы, цыгане… В столице Османской империи можно было встретить представителей практически всех народов Средиземноморья и Ближнего Востока. Ещё более пёстрой картину турецкой столицы делала колония европейцев — итальянцев, французов, голландцев и англичан, занимавшихся торговлей, врачебной или аптекарской практикой. В Истанбуле их обычно именовали «франками», объединяя под этим названием выходцев из разных стран Западной Европы.

Кроме постоянных жителей Истанбула, которые не были турками, в нём постоянно присутствовало большое количество приезжих иноземцев, в основном негоциантов. И как раз один из них удостоился чести отдохнуть вместе с уважаемым семейством Маврокордато на берегу Кягытхане.

Это был торговый представитель австрийской «Восточной Торговой Компании» из Белграда. Звали его Младен Анастасиевич. Он происходил из богатой сербской семьи, был молод, в Истанбул приехал впервые, турецкий язык знал неважно, и Кульчицкому временами приходилось выступать не только в роли повара, но и в качестве переводчика. Особенно когда дело касалось торговых вопросов.

— …Удивительно вкусно! — восхищался Младен Анастасиевич горячим люля-кебабом, который Юрек подал на большом керамическом блюде, устеленном виноградными листьями; в качестве соуса Кульчицкий поставил пиалу со сгущённым гранатовым соком. — Непременно попрошу у вас рецепт! Надеюсь, это не тайна?

— От хорошего человека, тем более — единоверца, у меня нет тайн, — вежливо отвечал Маврокордато.

Юрек едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Кульчицкий уже достаточно хорошо изучил Александра Маврокордато, поэтому знал, что тот даже на исповеди врёт. Конечно, в этом был свой резон; никто не мог дать гарантию, что священник не нарушит тайну исповеди и не передаст слова Маврокордато его соперникам на торговом поприще, а ещё хуже — тайной службе султана. Такие случаи были редкими, но всё же…

— Чем занимается ваша «Восточная Торговая Компания» и кто её основатель? — спросил Маврокордато.

— О-о, наш основатель и руководитель, Иоганн Иоахим Бехер, — великий человек! — с воодушевлением воскликнул серб. — Он алхимик, лекарь и математик, а также торговый советник императора Священной римской империи Леопольда I. Господин Бехер построил в Вене школу императорских искусств и ремёсел со стеклодувной мастерской и химической лабораторией, реформировал программу школьного образования, он основал «Восточную Торговую Компанию». А компания в свою очередь организовала ряд мануфактур, которые вырабатывают шёлковые нитки, чулки, ленты, шёлковые и шерстяные ткани, льняные полотна, бархат, обувь, зеркала. Компания весьма прибыльная, она наполовину государственная, наполовину частная… — Тут Младен Анастасиевич гордо выпрямился и сообщил не без некоторой помпы: — Я тоже являюсь одним из её акционеров.

— Ткани, говорите? Очень интересно… — Грек задумчиво потёр переносицу. — И насколько я знаю, с Константинополем вы пока не имеете торговых отношений…

— Увы, — сокрушённо развёл руками серб. — Слишком много поставлено для нас препятствий Высокой Портой[25]. Это печально. Выручайте, уважаемый господин Маврокордато. Хорошие люди рекомендовали мне обратиться именно к вам по этому вопросу.

Грек снисходительно улыбнулся.

— Они не ошиблись. Вы на верном пути, господин Анастасиевич, — сказал он доверительным тоном. — Всё будет хорошо. Совместными усилиями мы сметём любые преграды перед «Восточной Торговой Компанией»! У меня есть добрые друзья в диване повелителя правоверных. За хорошую мзду они откроют для вашей компании рынки Османской империи, и вам останется только считать солидную прибыль. Да вы кушайте, кушайте! Люля-кебаб быстро стынет…

«Ох и обдерёт же мой господин этого серба — как медведь липку! — весело подумал Юрек, с трудом сохраняя невозмутимый вид. — Ему палец в рот не клади, по локоть руку отхватит. За мзду заговорил… Половину точно себе оставит. Купцы… они такие».

Следующий день Кульчицкий провёл в компании Младена Анастасиевича. Маврокордато отправился улаживать проблемы «Восточной Торговой Компании», а сербскому купцу, пока суд да дело, посоветовал посетить хамам, турецкую баню, излюбленное место отдыха и развлечений жителей Истанбула.

Хамамов в столице Османской империи было много — и роскошных, и не очень; одни имели многочисленную клиентуру, а другие посещали только избранные. Некоторые хамамы предназначались исключительно для христиан и иудеев, в другие ходили только мусульмане, третьи открывали свои двери (в разные дни недели) и перед правоверными, и перед неверными. Точно так же существовали мужские и женские дни для посещения бани.

В хамамах происходили встречи друзей по предварительной договорённости или случайно, в них завязывались новые знакомства. Некоторые бани пользовались сомнительной репутацией пристанищ разврата (и это несмотря на неусыпный надзор над ними мухтасиба, исполнявшего обязанности главного смотрящего по поддержанию нравственности в общественных местах). Иногда случалось, что пьяницы и вообще лица, потерявшие стыд и совесть, даже взламывали двери хамамов, когда там мылись женщины. Но такие скандалы были чрезвычайно редкими и происходили только в банях, о которых ходила дурная молва.

В Белграде тоже имелись хамамы, так что серб имел представление, что это такое, но Юрек ради шутки повёл Младена Анастасиевича в баню, где теллахом (парильщиком) служил чистый зверь — богатырского роста детина с ладонями-клещами. Баня была из дорогих, где обычно мылись богатые греки-фанариоты. Она состояла из нескольких помещений. В первом зале центральное место занимал фонтан в виде нескольких раковин, укреплённых на вертикальной мраморной плите. Вода лилась из верхней чаши в раковины и стекала вниз водопадами. Вдоль стен и вокруг фонтанов стояли диваны, покрытые подушками, на которых посетитель мог посидеть и покурить, пока гаммаджи (банщик) не позовёт его раздеваться.

Одежду сербского купца и Юрека (увы, ему пришлось идти за своим подопечным в самое пекло) тщательно увязали в две шали и оставили в специальных нишах в стене до их возвращения. Затем пришёл теллах с фартуками и салфетками (Юрек при виде его богатырской фигуры вздрогнул и инстинктивно сжался; ему уже доводилось бывать в лапищах этого парильщика). Фартуки он надел клиентам на бёдра, а салфетками обвязал им головы — чтобы жар не достал до самого мозга.

Парильщик, поначалу весьма обходительный и вежливый, повёл серба и Юрека в другое помещение, с более высокой температурой. А когда их тела хорошо разогрелись, завёл в третий зал. В хамаме (можно назвать его греческим) это последнее помещение было устроено очень изящно; его украшали красивые каменные колонны, а пол устилали мраморные плиты, которые были такими горячими, что Младену Анастасиевичу и Юреку пришлось надеть кандуры — деревянные башмаки.