Её невыносимый лжец - Жасмин Майер

— Бывает, — Аля отхлебнула чаю. — Спасибо мамочка. Я понимаю, тебе тяжело. Нам Наталья Васильна говорила, что родителям-одиночкам надо помогать.

— Понятно, — процедила я сквозь зубы, мысленно делая пометку объясниться с Натальей Васильевной. — Теперь мы можем чистить зубы? Самолет Аля подзаправилась?

Аля кивнула. Я убрала со стола посуду, спрятала продукты в холодильник, попутно осмотрев запасы на полках. Сделала в уме пометку, что надо купить сыр, а молока хватит только для каши, так что с утра меня ждет черный и беспросветный кофе. Надо было вспомнить об этом в магазине, но теперь-то уж что…

Черт, если с продуктами все ясно, то где мне купить вдохновение, чтобы сейчас сесть и накатать статьи, которые я задолжала по работе?…

В ванной я помогла Але выдавить зубную пасту и, пока она сама чистила зубы, набрала воды в чашку-непроливайку и оставила возле ее кровати на тумбочке. Проверила одежду на завтрашний день и рюкзак со сменкой для садика. Заботы, которые я выполняла ежедневно. Рутина, которая, тем не менее, выматывала в два раза сильнее, а таблетка все еще не подействовала.

— Мам… — услышала я.

Дочь стояла на пороге детской, переминаясь с ноги на ногу.

— Да, зайка? — спросила я, полная плохих предчувствий.

Что могло случиться, пока она была в ванной? Сорвало кран? Снова затопила соседей? Что она натворила?

— Ты только не кричи, — сказала Аля.

— Что такое? Выдавила все жидкое мыло в раковину? Съела зубную пасту? Что случилось?

— Эээ… нет, мам. Мне нужна поделка.

Я выдохнула.

— А, ну хорошо. Сделаем завтра, как вернемся с тренировки. Теперь ложись. Уже поздно.

— Нет, мам, — Аля осталась стоять, нервно переступая на пороге. — Поделка мне нужна на завтра.

Я резко втянула воздух через нос. Не орать, главное не орать. Это никому не поможет, правда? И от крика голова может только сильнее разболеться.

— Да? — сказала я сквозь зубы. — Прямо на завтра? А какая тема?

— Так ведь осень, мамочка. Нужны шишки, листики красивые, желуди…

Мы обе, не сговариваясь, посмотрели в окно. Прячась в желтых кронах, горели фонари. На часах в коридоре было десять часов вечера.

Я снова посмотрела на дочь.

— А без поделки нельзя?

Дочь вытерла рукавом пижамы нос и всхлипнула:

— Мам, мы ведь и прошлую не сделали…

— Как? А та шишка с ушами?… Вы ведь ее с бабушкой вдвоем делали, я помню!

— Так она была еще на Пасху! — зарыдала Аля.

Ах ну да. Поэтому у нее и были уши.

— Аль, ну не плачь, ну не надо.

— Ты не будешь кричать?

Я покачала головой. На крик сил уже не было.

Дочь бросилась ко мне, обняла, извиняясь и благодаря одновременно.

А я только и думала о том, что надо бы позвонить Ире и сказать, что мне и мужчины не нужны, чтобы трахаться всю ночь напролет.

Для этого у меня есть поделки для сада.

Когда я украдкой глянул на циферблат наручных часов, стрелки едва перевалили за девять часов вечера. Как же медленно тянется время. Я сидел в баре уже второй час, все это время перекидываясь с одноклассниками бородатыми анекдотами.

И зачем я только пришел сюда?

Решил, что раз провел с этими людьми бок о бок почти девять лет своей жизни, то это что-нибудь да значит. Но теперь я видел разницу. С таким же успехом я мог подсесть в баре к незнакомцам. Все равно мои бывшие одноклассники казались мне совершенно чужими. Нас больше ничего не связывало, а лимит воспоминаний был исчерпан еще в первые полчаса.

Меня не покидало ощущение, что все эти люди просто обознались, принимая меня за их друга.

В раздобревшем однокласснике Сашке, хлеставшем пиво, как воду, трудно было признать худого и постоянно болеющего отличника с первой парты, с которым мы когда-то часами играли в морской бой. Он сидел рядом и изливал мне душу так, как будто мы до сих пор были не разлей вода.

После очередного бокала с тяжелым вздохом он сообщил:

— Знаешь, Андрюх, мне так не повезло с женой…

Я ради поддержания разговора спросил, кто она, так он вылупился на меня и захохотал во весь голос. Оказалось, что его жена тоже училась с нами.

— Ну помнишь, Ирку? — стукнул он меня кулаком в грудь, а потом заметил: — Ого, качаешься? Наверное, и запрещенную химию ешь?

— Я пилот, а не бодибилдер.

— А ну да, — скис Саша. — Ты же все время вместо морского боя в воздушный бой предлагал играть. Самолеты эти постоянно рисовал. Молодец. А я вот докторскую так и не написал… Надоело. И в итоге мне тридцать, я без работы и в разводе. А тебе везет, Андрюх. Везет. Жена красавица, карьера охрененная… О, блин. А Леха все-таки приперся.

Леху я почему-то вспомнил сразу.

Бывший двоечник, в отличие от спившихся отличников и девочек-тростиночек, превратившихся в бухгалтеров-тяжеловесов, почему-то не превратился в собственную бледную копию. По широкой и довольной улыбке стало понятно, что и кризис среднего возраста его тоже пощадил.

— Ну что, Сашок? Как оно? — едко заметил Леха.

Хотя нас было человек десять, обращался он почему-то только к пьяному Саше. Разговоры за столом Леха быстро перетянул на себя, стал центром внимания, но не забывал язвительно поддевать Сашу, который то ли из-за алкоголя, то ли просто не понимал этого и отвечал так, что постоянно хотелось провалиться за него со стыда под землю.

Была четверть десятого, когда я решил, что с меня довольно этого необъяснимого избиения великовозрастного младенца. Оплатил свой недопитый бокал и вышел ловить такси, проклиная себя за то, что не взял машину. Думал хоть нажрусь. Но за меня это как-то незаметно сделал Саша, чем и отбил у меня желание напиваться до чертиков.

Следом за мной на улицу вдруг вышел и Леха, от которого я так надеялся избавиться. Он как раз закончил говорить по телефону:

— Я сейчас приеду, Ир, чаем напоишь? Ага, давай… О, Андрюх, тебе куда?

Я назвал адрес, надеясь, что нам совершенно в разные стороны.

— Так давай подвезу. Мне на соседнюю улицу.

— Живешь там? — без особой радости спросил я.

— Ирку Верещагину помнишь? Вот я к ней.

Остановите Землю, я сойду.

— Жена… Саши? — медленно спросил я.

— А не хрен было спиваться. Бабе хороший член нужен, а не вот это… Так что, едешь?

— Нет, Леш. Спасибо. Я пока не еду… домой.

Леша похабно улыбнулся и кивнул.