Её невыносимый лжец - Жасмин Майер

В то время как на моих ногах были стоптанные кроссовки, безразмерный, но зато теплый батник, и домашние спортивные штаны. Ну в чем была, в том и выбежала, когда попросила соседку приглядеть за спящей Алей. Ведь ночь, улица, фонарь, поделки… В моей прозе жизни не было места для таких мужчин, как он.

Затягивать паузу и дальше было совсем уж неприлично, как и пялиться на него, пуская слюни. Давай, Соня. Это просто сосед. Такой же, как Иван Дмитриевич с первого. Как Лерка, которая сейчас коротает время на моей кухне. Ни с кем из них я ведь не теряла дар речи и не мечтала о том, чтобы увидеть их без одежды, верно? Вот так себя и веди с ним.

— Добрый… вечер, — кивнула ему, как можно безразличней.

Мол, вообще-то я делом занята. Собирать каштаны и листья для икебаны впотьмах это важнейшее и интереснейшее занятие, уж получше всяких там обтягивающих водолазок!

И прочих выдающихся элементов мужской внешности.

Так, Соня! Каштаны! Спустись на землю и займись поиском каштанов! Ежик сам себя не сделает.

Решительно так нагнулась к земле и листьям и поняла, что стало только хуже. В позе усердной огородницы я уже даже не флиртую. А вполне открыто намекаю.

Поспешно выпрямилась и сразу напоролась на его внимательный темный взгляд. То ли просто фонари, ночь и вот это все, то ли у него и правда глаза потемнели. Хотя я помню, что они были светло-синими, почти прозрачными.

От его внимательного, цепкого взгляда не спасал даже безразмерный батник — все равно чувствовала себя почти голой.

— Всего хорошего, — кивнула я.

Я просто уйду. Хорошее, правильное решение. Я бы еще у подъезда встала кверху задом! Могла бы и мозгами пораскинуть, что чем ближе к дому, тем выше шанс на встречу с соседом.

А так я себе спокойно остаток каштанов доберу немного ниже по аллее и подальше от собственного дома…

— Подождите!

ДА!

Черт! Нет!

Может, просто убежать? Позвать на помощь? Эй, вот за руки меня хватать это уже слишком! Подумаешь, один раз за причинное место подержала.

Но, знаете, практически нереально сопротивляться, когда, наоборот, всем телом хочется обратного. И как только Андрей в два шага догнал меня и коснулся моей руки, тело тут же отреагировало однозначно — бегство откладывается, да и вообще расстояние между нами лучше сокращать, а никак не увеличивать.

— Подождите, не уходите, — пробормотал он своим бархатным голосом. — Можно задать вам вопрос?

Аромат терпких мужских духов обволакивал мягким кашемиром и возбуждал, как сильнейший афродизиак. Жесткие крепкие пальцы касались голой кожи на запястье, и эти пальцы на моем теле мигом воскресили воспоминания, которые я столько времени пыталась забыть.

Теперь он стоял ближе. Стоило немного повернуть голову, и я видела его подбородок, покрытый светлой щетиной. Четко очерченные губы, в которые, если встать на цыпочки, могла бы впиться поцелуем.

Для меня ничего не изменилось. И мое тело однозначно реагировало на близость этого мужчины — капитулировало в плен без боя. Особенно, когда он так пристально смотрел мне в лицо, а его взгляд все равно так и норовил предательски опуститься на мои губы.

Темнота, ночь и парк не лучшее время для откровенных разговоров с мужчиной, от которого моментально теряешь голову. Но ведь за шесть лет я ни разу и никому не бросалась на шею так, как это происходит с ним. Ну почему мое тело не знает полумер? Почему или полное поражение и безумное притяжение или просто тотальное безразличие?

— Можно? — повторил он хрипло.

Господи, о чем он спрашивает? Почему мы вообще до сих пор разговариваем? Что «можно»? Неужели по тому, как лихорадочно я облизываю пересохшие губы, как дышу с каждой секундой все чаще, неужели по мне не понятно, что меня даже спрашивать не нужно. Я и так на все согласна.

— Да-а-а… — выдохнула я едва слышно. — Можно.

Старалась произнести как можно безразличней, но все равно не вышло. Рядом с ним все, что я произношу, так или иначе напоминает только стоны.

Он тут же стал на шаг ко мне ближе, окончательно и бесцеремонно врываясь в мое личное пространство. Обволакивая своими духами, от цитрусовых ноток которых я теряла связь с реальностью. Способна была думать только о том, что если его раздеть, то ко всему прочему прибавится и неповторимый терпкий запах секса. Запах чистой страсти. Кажется, именно это и пытались повторить парфюмеры, и у них бы все получилось, если бы они взяли такого, как Андрей за свой эталон, а так их духам все равно чего-то недоставало…

Я заметила, как от моего полустона его глаза сузились, как у хищника перед броском. А взгляд все-таки скользнул по моему лицу ниже…

На мои губы.

Андрей сглотнул. Сильнее впился в мое запястье — так незнакомые мужчины уже не касаются чужих женщин. Слишком интимно, чересчур многообещающе. До головокружения властно.

— Черт возьми… — прорычал он глухо. — Что же ты делаешь со мной?

Это и был его вопрос? То, о чем он хотел поговорить со мной, когда не дал сбежать? Что ж, у меня не было ответов, потому что я и сама терялась от ошеломительной реакции своего тела на его близость.

Жар его тела, близость, головокружительный аромат запретной страсти. Что-то из этого и стало той последней каплей. Каштаны, листья и несколько шишек, которые я столько времени выискивала, подсвечивая себе фонариком на телефоне, выпали из моих рук.

Он вдруг ослабил хватку. И тут же обхватил меня за талию обеими руками, притянув к себе еще ближе. Даже сквозь бесчисленные слои одежды на нас обоих, я ощутила, насколько тверды его намерения в отношении меня.

Я вытянулась рядом с ним и обвила руками его шею. Так словно имела на это полное право, и как будто это и было самое привычное и самое правильное из списка действий, в котором еще пять минут лидировала позиция: «Бежать от него как можно дальше».

И поцеловала его первой.

________

* "Атиква" — ("Надежда" пер. с иврита), гимн Израиля

Даже через толстую ткань толстовки я могу пересчитать ребра Антошки.

Дурацкое прозвище, но я так и не успел спросить, как же ее зовут. Я ведь хотел узнать именно это. Всего лишь это.

Но совершенно незнакомая, по сути, женщина вдруг вытянулась под моими руками, и первая коснулась моего рта.

Я был бы круглым дураком, если бы сейчас отстранился, прервал этот поцелуй, чтобы начать знакомиться. К черту. Значит, узнаю ее имя потом. Как-нибудь потом.

Если только выживу сейчас.

Потому что от ее невинного поцелуя у меня разом вышибает мозги. С таким же успехом она могла просто разнести мне голову из двустволки.