Русский Шерлок Холмс. История русской полиции - Александр Бушков

Кулешов умер по дороге в больницу (видимо, лезвие задело бедренную артерию, и он потерял много крови). Военный суд признал офицеров «виновными в буйстве», но оба отделались, в общем, пустяками: корнет получил четыре месяца ареста и некоторые ограничения по службе, а поручик два месяца провел на гауптвахте. Пятеро детей Кулешова остались сиротами. Суд отклонил гражданский иск вдовы о выплате содержания на детей.

Правда, полиция в подобных случаях своих никогда не бросала. Всегда добивалась, чтобы Московская (в данном случае) городская дума назначала пособия семьям полицейских, погибших при выполнении служебных обязанностей, до совершеннолетия детей.

Нужно уточнить, что понятие «погиб при исполнении служебных обязанностей» могло иметь самое широкое толкование. Причиной смерти могли послужить и животные – отнюдь не бешеные собаки, как можно подумать. Бешеную собаку, в общем, нетрудно пристрелить. Суть в другом…

Пользуясь сегодняшней терминологией, городовой совмещал функции и сотрудника патрульно-постовой службы, и инспектора ГИБДД. В его обязанности входило еще и наблюдать за уличным движением: бороться с «лихачами», при необходимости регулировать движение, ликвидировать заторы – тогдашние «пробки».

(Кстати, позже, когда обер-полицмейстером Москвы был Д. Ф. Трепов, сын того Трепова, как и отец, боевой офицер, участник Русско-турецкой войны, он ввел новую форму наказания за разнообразные упущения по службе: виновных офицеров, в том числе и приравненных к полковникам приставов, отправлял регулировать уличное движение и расчищать заторы. Поскольку и то и другое считалось обязанностью нижних чинов, наказание было достаточно позорящим…)

Так вот, уличное движение… В XIX веке основным транспортным средством оставались запряженные лошадьми разнообразные экипажи. А живой «двигатель» порой может повести себя непредсказуемо. Проще говоря, лошадь может понести.

Современный горожанин, будь он даже солидного возраста и видевший лошадей сплошь и рядом только в кино, я уверен, с трудом представляет, что это за жуткое и опасное явление под названием «лошадь понесла». Автор этих строк, в детстве живший в небольшом райцентре, в те времена, когда лошадей на улицах хватало, это зрелище видел лишь единожды, но запомнил на всю жизнь…

Это по-настоящему страшно. Особенно когда случалось на улицах Москвы или Петербурга с их оживленным движением. Огромное животное, впряженное в экипаж либо в сани, вдруг, испугавшись чего-то, пускается галопом, форменным образом обезумев, наугад, без дороги, ничего не видя и не слыша вокруг, – и в этом состоянии лошадь способна натворить что угодно: врезаться в другой экипаж с опасностью для жизни седоков, растоптать пешехода…

8 ноября 1868 года. Тройка лошадей дожидалась возле Зимнего дворца дежурного генерал-адъютанта. Не только генерал еще не появился, но и кучер не успел сесть на козлы. Неизвестно, чего испугались лошади, но они понесли как бешеные. Из-под арки Главного штаба вылетели на многолюдный Невский проспект…

С тротуара наперерез им бросился городовой Алексей Тяпкин и успел схватить их под уздцы. Но мчались они так, что сшибли городового с ног, и он оказался под копытами. Каким-то нечеловеческим усилием смог вывернуться, вскочил в сани, схватил и натянул вожжи, но потерял сознание – копытами ему досталось изрядно.

И все же главное было сделано – лошади сбились с бешеного бега, пошли гораздо медленнее, сбежавшиеся прохожие тройку остановили.

Тяпкин был жив, но весь в ранах и ушибах, а правую ногу ниже колена раздробило полностью, и ее пришлось ампутировать.

Общественный резонанс был сильнейший. Пожертвования для храброго городового, ставшего инвалидом, собирали во всех слоях общества. Участвовали и офицеры лейб-гвардии Преображенского полка (где прежде служил Тяпкин), и сам император. Тяпкина наградили знаком отличия ордена Святой Анны (как и у Георгия, у Анны был знак отличия для нижних чинов, разница только в том, что солдатские «георгин» имели четыре степени, а аннинский знак – одну), выдали денежное пособие для лечения и назначили пожизненную «инвалидную» пенсию. Правда, пенсия эта была невеликой, и Ф. Ф. Трепов придумал хороший ход: обратился к императору, и тот лично распорядился зачислить Тяпкина пожизненно в Полицейский резерв, присвоив чин околоточного. Это, конечно, была та же пенсия, но гораздо более щедрая – околоточный, как мы помним, получал вдвое больше жалованья, чем городовой.

К сожалению, как ни старались врачи, травмы оказались слишком серьезными, и Тяпкин умер через неполный год после происшествия, в начале января 1869 года. Хоронили смельчака-городового, как не хоронили иных персон поважнее: гроб несли Трепов и его офицеры, проводить покойного в последний путь приехало немало высших полицейских чинов.

Решено было поставить на могиле скромный, но достойный памятник. Однако когда его установили, там уже значились две фамилии…

8 сентября 1869 года лошадь курьера Министерства внутренних дел чего-то испугалась, понесла, опрокинула по дороге несколько торговых лотков и врезалась в легкие дрожки. Кучер дрожек бросился помогать сдержать лошадь курьера, оставил свою без присмотра, и та, в свою очередь, испугалась, понесла. Останавливать ее бросился городовой Антип Самсонов. Удар оглобли пришелся ему в висок, швырнул под копыта, и Самсонов погиб на месте. Вот и вторая фамилия на памятнике…

Уже в нашем столетии, несколько лет назад, члены Александровского исторического общества разыскали памятник двум героям и отреставрировали. Потом было торжественное открытие и освящение с участием членов общества, сотрудников Санкт-Петербургского ГУВД, духовенства.

Коли уж разговор у нас зашел об уличном движении… Как случается сплошь и рядом, неизвестно, чего больше ждать от технического прогресса – пользы или вреда…

В конце первого десятилетия XX века автомобилей в России появилось множество – главным образом в обеих столицах. А параллельно пышным цветом расцвели аферы и инциденты, а то и прямые преступления.

Аферы касались исключительно автошкол – их в Петербурге расплодилось неслыханное множество (благо никаких лицензий или чего-то подобного не требовалось). Едва ли не каждый владелец гаража (где порой стояли-то один-два автомобиля), усмотрев неплохой шанс подзаработать, открывал при своем заведении «шоффэрские курсы» (слово «шофер» тогда произносилось и писалось именно как «шоффэр», происходя от французского, означавшего «кочегар») и выпекал новоиспеченных «кучеров безлошадных экипажей», как проворная кухарка – блины. Качество учебы было ниже плинтуса – сплошь и рядом «преподаватели» и сами оказывались за рулем едва ли не пару дней назад. Кое-как научив вертеть руль, жать на педали и дергать рычаги, гордого собой выпускника отправляли сдавать экзамен в полицию. Сдаваемость была практически стопроцентной – не оттого, что учили хорошо, а исключительно потому, что особых правил движения для автомобилей попросту не существовало, а специалистов по автоделу в полиции не было. Да и прежние, существовавшие долгие десятилетия правила движения для конного транспорта особой сложностью не отличались. По сути, сводились к двум главным пунктам: «Не превышать установленную скорость» и «Держаться правой стороны» (ну, была еще пара-тройка второстепенных, вроде запрета привязывать лошадей на тротуаре). Точно так же не было специализированной службы, выполнявшей бы функции нынешней ГИБДД (как не было ее и в «лошадиные» чисто времена) – таковая появится уже при советской власти.