Счастье - Даниэла Стил

– Это не так ясно. Не упрощай, Олли. А если мне это всамом деле необходимо?

– Ты потакаешь своим прихотям.

Он открыл дверцу, сел за руль и, когда рядом села Сара,устремил на нее взгляд, полный новых вопросов.

– Как ты думаешь оплачивать свою учебу – или тырассчитываешь, что я буду содержать в Гарварде вас обоих, тебя и Бенджамина?

Нелегко было бы оплачивать учебу в университете одногоребенка, не говоря уже о двух, когда туда отправится и Мел. Поэтому перспективарасходов еще и на аспирантуру Сары казалась Оливеру полным абсурдом. Но Саразаранее это предусмотрела на случай, если ее примут.

– У меня еще остались деньги, завещанные бабушкой. Я изних брала только на новую крышу, а остальное не трогала.

– Я думал, что эти деньги предназначены детям. Мы жедоговорились, что они неприкосновенны.

– Может, для детей важнее, если их мать сделает что-топутное в жизни, например, напишет какую-то вещь, которую им будет интереснопрочесть, или своей работой принесет людям добро, сделает что-то полезное.

– Прекрасная идея, но, честно говоря, я думаю, что твоидети предпочли бы иметь маму, а не литературный идеал, – с горечью заметилОливер.

Они проехали небольшое расстояние от ресторана до дома. Оллиприпарковал машину и, съежившись, по-прежнему сидел за рулем.

– Ты ведь уже решила, да? Ты намерена это сделать, нетак ли, Сарри?

У него был такой грустный голос, а когда он повернулся,чтобы взглянуть на нее, Сара увидела в его глазах слезы и поняла, что они не отмороза и ветра, а от ее слов.

Глаза Сары тоже были влажные. Она задумалась, глядя на снег,а потом повернулась к нему.

– По-моему, Олли, мне это необходимо... Я не знаю,смогу ли объяснить... Но мне необходимо. Это не продлится долго, обещаю тебе...Я буду работать, не щадя сил, чтобы закончить быстрее.

Но это были пустые слова. Оба знали, что интенсивнаяпрограмма рассчитана на два года.

– Как ты можешь так поступать?

Он хотел сказать «со мной», но это бы прозвучало слишкомэгоистично.

– Мне это необходимо, – шепнула Сара.

Сзади них остановилась машина, и свет фар осветил их лица.Сара увидела, что по его щекам текут слезы, и единственным ее желанием в тотмомент было обнять его.

– Извини... Я не хотела тебе теперь говорить... Яхотела сказать после Рождества.

– А какая разница?

Он глянул назад, на Бенджамина и Мелиссу, выходивших издругой машины, а потом снова посмотрел на жену, которую ему предстоялопотерять, которая покидала их надолго, быть может, навсегда, хотя сейчас иубеждала его в другом. Он знал, что все уже теперь будет по-другому. Они обаэто знали.

– Что ты собираешься сказать им?

Дети непринужденно болтали и ждали, когда родители выйдут измашины. Сара поглядела на них, чувствуя на сердце камень.

– Еще не знаю. Давай дождемся конца праздников. Оливеркивнул и открыл дверцу, другой рукой торопливо вытерев слезы, чтобы дети их неувидели.

– Привет, папа. Как поужинали?

У Бенджамина было прекрасное настроение; Мелисса,длинноногая, с длинными светлыми волосами, тоже улыбалась. Она еще была вгриме. У них была репетиция в костюмах, и Мел осталась ею очень довольна.

– Замечательно, – ответила за мужа Сара, радостноулыбаясь. – Это очень милое заведение.

Оливер посмотрел на нее и подумал, как она может вообщеговорить с ними, как может притворяться и смотреть им в глаза. Может, онкаких-то ее черт не знал или не хотел знать?

Он вошел в дом, пожелал детям спокойной ночи и медленно сталподниматься по лестнице, чувствуя себя усталым и лишенным иллюзий стариком.

Сара тихо прикрыла за собой дверь спальни, а потом устремилаглаза на мужа.

– Мне очень жаль, Олли... Правда.

– Мне тоже.

Он все еще не верил в это. Может, она передумает? Может, этоклимакс... или опухоль мозга? Или признак общей депрессии? Может, онасумасшедшая и всегда такой была? Но для него это не имело значения. Сара егожена, и он ее любит. Он хотел, чтобы она осталась, взяла свои слова назад,сказала, что не оставит его ни за что на свете... его... не детей, а именноего... Но по ее угрюмому взгляду Олли понял, что она этого не сделает. Всесказанное за ужином не было шуткой. Она уезжает в Гарвард. Она их покидает.Сознание этого факта пронзило его сердце как нож. Он задал себе вопрос, что жеделать без нее. Оливеру хотелось плакать уже от одной мысли об этом, хотелосьумереть, когда в ту ночь он лежал рядом с Сарой, ощущая тепло ее тела. Но онасловно уже отсутствовала. Олли тосковал о прошедших годах и испытывал к женекак никогда сильное влечение, но не прикоснулся к ней. Он медленно отодвинулсяна свою половину кровати и отвернулся, чтобы она не видела его слез.

Предрождественские дни тянулись медленно. Оливеру почтиопротивело возвращаться домой. Он метался между ненавистью и любовью к Саре, пытаясьпридумать, как отговорить ее. Но решение уже было принято. Они постоянно обэтом говорили, до поздней ночи, когда дети уже спали, и Олли вновь замечал вней то крайнее упрямство, от которого, как ему казалось, она давно избавилась.Но в ее представлении она теперь боролась за свою жизнь.

Она обещала, что ничего не изменится, что будет приезжатьдомой каждую пятницу, что по-прежнему любит его, хотя оба понимали, что этосамообман. Ей нужно будет писать, готовиться к экзаменам, и не будетвозможности регулярно приезжать. Появление же дома только для того, чтобызакопаться в учебниках, вызывало бы лишь досаду у Оливера и детей. Ее решение опродолжении образования не могло не изменить всей их жизни. Это было очевидно,хотела она того или нет. Оливер пытался убедить ее поступить в другойуниверситет, поближе к дому, даже Колумбийский был бы лучше Гарварда, но Сарарешила ехать именно туда. Временами он задавал себе вопрос, не было ли этопопыткой вспомнить юность, повернуть время вспять, вернуться к прежней, болеепростой жизни. Оливеру, правда, гораздо больше нравилась их нынешняя жизнь, ктому же он никак не мог понять, как она может бросить детей, , которые все ещеничего не знали о планах своей мамы. Старшие замечали напряженность вотношениях родителей, и Мелисса неоднократно спрашивала Сару, не поссорились лиони, но та с равнодушным видом уклонялась от ответа. Сара решила не портитьдетям Рождество, так как знала, что новость их огорчит. Она собиралась сказатьим на следующий после Рождества день, и Олли с этим согласился, посколькудумал, что еще сможет отговорить ее. Они сходили на спектакль, в котором игралаМелисса, а потом в полном семейном согласии нарядили елку. Пели, шутили, покаОливер и Бенджамин сражались с лампочками, а Сэм съедал кукурузу быстрее, чемМелисса и Сара успевали нанизать ее на веревочку. Оливер смотрел на них ичувствовал, что сердце у него вот-вот разорвется. Она не могла так с нимипоступить, это было нечестно. А как ему заниматься детьми? Агнес, хотя все еелюбят, все-таки лишь наемная домработница. Он сам целые дни проводит на работев Нью-Йорке. Оливер уже представлял себе, что Бенджамин и Мелисса одичают, аСэм заболеет чахоткой, пока их мамочка будет разыгрывать из себя студентку вГарварде.