Падение Акры - Чёрный Лев

В штормящем море, виднелось сотни голов тех, кто пытался вплавь добраться до кораблей.

Патриарха Николая Анапса, силой привели в гавань. И он, наверное единственный, кто в эту годину остался верен себе, проявляя великодушие и человеколюбие. Он так перегрузил свою лодку беженцами, что она затонула, и все, кто был на её борту, погибли.

Когда на Кипр вернулся король Генрих II де Лузиньян, с печальной вестью о гибели Акры, когда помчались гонцы ко всем дворам христианских правителей с этим известием, когда многие стенали, оплакивая потерю Святой Земли и святынь христианства, Акра ещё сражалась.

Рыцари-тамплиеры отходили организовано, перегораживая улицы баррикадами, ожесточённо цеплялись за каждый дом, каждый дворец или укрепление, и повсюду давали врагу бой.

– Мы до конца останемся рыцарями Божьими! – призывал Пьер де Севри, и тамплиеры погибали умиротворённо, свято веруя – они выполнили свой долг! Долг перед Богом и христианством! Долг перед Орденом и братьями! Свой собственный, человеческий Долг! Долг воинов и защитников!

А Акра пылала, кровавые потоки плыли по её улицам. Султан Халил, в дыму пожарищ, потерял управление своими войсками, которые хищными стаями кинулись в город грабить и разорять. Женщин и детей уводили в рабство, всех остальных, убивали. Особенному поруганию подвергались церкви и монастыри.

Густаво де Вальверде, чудом державшийся ещё на ногах, отступая вместе со всеми и сражаясь, с тревогой поглядывал на пылающий в зареве пожаров квартал Монмазар. В толпах беженцев, в панике мечущихся по улицам, он выискивал Жюстину, и не находя, с облегчением думал: «Наверное спаслась!» А потом новая, мучительная боль, когда они дошли до монастыря святой Клары, где уже побывали сарацины. Задушенные, изнасилованные, растерзанные тела монахинь, повсюду лежали по двору. А одна была брошена в фонтан, где и захлебнулась.

– Господи, клянусь Тебе, что буду мстить, пока руки мои, держат меч! – клялся, воздев лицо к небесам, Энрике де Ля Рока.

Не было времени похоронить их, и они ушли, кипя жаждой праведной мести, злые от негодования.

Генуэзцы, заключив договор с султаном Египта, укрылись в своём огороженном крепкой стеной, похожем на крепость, квартале, и оттуда следили за отходом христиан, и как в город, убивая и грабя всех, врываются отряды сарацин. Им же, султан пообещал сохранение их жизней, жилищ и имущества.

Злоба требовала выхода, и кто-то из тамплиеров, пустил стрелу в генуэзцев, этих предателей, приспешников мусульман. Кто-то уже призывал идти на штурм их квартала – отмстить, за кровь и пожары, за гибель Акры!

Но Пьер де Севри, увёл своих воинов в Тампль.

Здесь собрались последние защитники города и много мирных жителей, бежавших в порт в надежде на спасение, но так и не нашедших мест на корабле, и собравшихся в Тампле, под защитой его стен и башен.

Но если даже укрепления Акры, не устояли перед напором сарацин, то долго ли может продержаться, один небольшой замок?

Это понимали все… И отчаяние, холодным, жутким страхом, заползало в души людские.

И здесь, к ужасу своему, среди тысяч беженцев, Густаво увидел Жюстину!

Её прекрасные, огненно-рыжие волосы с золотистым отливом, были спутанными и грязными, выбиваясь из-под капюшона, всё же, кокетливыми локонами. Лицо было в копоти и в саже, под глазами, залегли тёмные круги. Стоптанные башмачки, плетёные серебряной нитью…

Густаво, особенное внимание, почему-то, обратил именно на эти, её стоптанные башмачки.

И сердце, после леденящего ужаса, объяла волна радости!

Она жива!

Не имея возможности склониться, из-за раны в боку, и прикоснуться к ней, Густаво с нежностью и любовью смотрел на неё.

– Густаво… – ему послышалось, или действительно Жюстина, спавшая, опёршись на дородное плечо Марты, произнесла его имя?

Приковылял Самуил, неся кувшин с водой, кусок вяленого мяса, и немного муки – всё, что получали беженцы у скаредного провизора (Провизор – лат. слово, буквально означающее «предвидящий». Также имело значения «поставщик», «тот, кто запасает съестные припасы») тамплиеров.

– А где брат Лукас? – стараясь не разбудить ЕЁ, прошептал рыцарь.

Но и этого хватило, чтобы Жюстина встрепенулась и проснулась.

– Густаво!. – нежно, чарующе, проворковал её голос ото сна.

И вся она, прекрасно потягивающаяся, была такой желанной, что, вольно или невольной, повернулись лица всех сидящих рядом беженцев.

Но осеклись и отвели взор, под суровым взглядом рыцаря.

– Лукас погиб, – подобострастно, беспрестанно кланяясь, к нему кинулся Самуил, радый, что забота о женщинах, спадает с его хлипких плеч. – У монастыря рыцарей святого Иоанна, на нас напали. Не сарацины, нет… Свои же, христиане… – и обращённый в христианство еврей Самуил, заплакал. – Они хотели золота, хотели плату за проход по их улице, и благородный Лукас, отважно вступил в битву! Мне же, подхватив женщин, бросив повозки с добром, удалось бежать!

Слух Густаво, резанули эти выделенные евреем – повозки с добром. Но гнев, тотчас же сменился добротой и милостью по отношению к нему, когда Густаво понял, что именно Самуил, довёл Жюстину живой до Тампля!

А ОНА, в это время встала, подошла, и руками, ввергающими в истому и в трепет, провела по его лицу, с опаленной бородой и бровями, едва-едва, коснулась новой раны над правой бровью, и так чарующе, оглаживала его щёки…

– Брат,… – повисла тягостная пауза, и всё рыцарство замерло, под беспристрастным взором Пьера де Севри. Кого же он выберет, для исполнения важной миссии?

– Тибо Годен! – и названный подошёл, и смиренно пал на колени перед маршалом Ордена.

– Вам предстоит, – продолжал де Севри, – спасти знамя, архив, и все реликвии нашего Ордена!

Великий командор Тибо Годен пал ниц, готовый выполнить возложенную на него миссию.

– Сарацины! – донесли тревожный крик дозорные, и все защитники, встали на защиту Тампля.

20 мая, кое-как наведя порядок в собственном войске, пришлось даже казнить нескольких особо ретивых, к крепости тамплиеров подошёл султан Халил.

Он бесился, ругался и взывал к Аллаху, ведь этот проклятый город, унесший так много жизней правоверных мусульман, ещё не взят полностью! И над башней тамплиеров, этих порождений Иблиса (Иблис – в исламской религии, джинн, который благодаря своему усердию, был приблежен Аллахом, и был малаика (в исламе буквально – вестник, посланник, беспрекословно выполняющий волю Аллаха) но из-за свой гордыни, Иблис был исторгнут с небес, и стал врагом людей, сбивая их с истинного пути), на зло всем, а особенно ему, всё ещё развевалось знамя христианства – белое полотнище с вышитом на нём красным крестом! Знамя Христа, знамя тамплиеров!