Перелом - Дик Фрэнсис

— Я люблю тебя, — сказала Джилли. — Не веришь?

— Конечно, верю, — скромно ответил я. Она обняла меня.

— Хочешь, скажу тебе одну вещь?

— Что?

— Четыре по вертикали не «галлюцинация», а «галлюциноген».

Я расхохотался.

— Спасибо.

— Мне почему-то показалось, что тебе будет интересно.

Я поцеловал ее перед сном.

Джилли разбудила меня, как исправный будильник, ровно в пять часов утра. Она встала и, не приводя себя в порядок, сварила кофе. Распущенные каштановые волосы чуть спутались и в художественном беспорядке обрамляли нежный овал ее лица. Она всегда прекрасно выглядела по утрам. Помешивая сливки в чашке с крепким черным кофе, Джилли уселась напротив меня за кухонный стол.

— У тебя действительно неприятности? — спросила она как бы между прочим.

Я намазал хрустящий хлебец маслом и потянулся за медом.

— В некотором роде.

— Не хочешь говорить?

— Не могу, — коротко ответил я. — Потом.

— Голова у тебя, конечно, насквозь деревянная, — заметила она, — но тело такое же уязвимое, как у всех.

Я удивленно посмотрел на нее, перестав жевать. Она сморщила нос.

— Когда-то я считала тебя человеком загадочным, способным взволновать женскую душу.

— Спасибо.

— А сейчас ты волнуешь меня не больше, чем старые домашние тапочки.

— Как мило, — пробормотал я.

— Мне казалось, что ты волшебник, способный одним мановением руки избавить от банкротства кого угодно... а теперь выяснилось, что никакое это не волшебство, а самый обычный здравый смысл...

— Я ужасно скучный, — согласился я, запивая крошки хлебца остатками кофе.

— Я тебя знаю, как облупленного, — сказала она. — С головы до пят. Эти синяки... — Внезапно она задрожала, хотя в кухне было тепло.

— Джилли, — заявил я прокурорским тоном. — Ты страдаешь от интуиции. — И тем самым выдал себя с головой.

— Нет... от знания, — ответила она. — Побереги себя.

— Ну, конечно.

— Ведь если с тобой что-то случится, — серьезно объяснила она, — где еще я найду квартиру на первом этаже с таким удобным винным погребом?

Когда я вернулся в Ньюмаркет, с неба накрапывал мелкий дождь. Утро было холодным и мокрым, и в довершение ко всему у подъезда стоял белый «Мерседес».

За рулем сидел шофер в форме. Непреклонный молодой Алессандро расположился на заднем сиденье. Когда я остановил машину неподалеку, он, не дожидаясь, пока я заглушу мотор, выскочил из своего «Мерседеса».

— Где вы были? — требовательно спросил он, глядя на капот моего светло-серого «Дженсена».

— А вы? — в тон ответил я и нарвался на один из тех уничтожающих взглядов, по которым он был большим специалистом.

— Я приехал тренироваться, — свирепо заявил он.

— Это заметно.

На нем были сверкающие глянцем коричневые сапоги и прекрасно сшитые брюки для верховой езды, а также теплая непромокаемая куртка на «молнии» с капюшоном, из дорогого спортивного магазина, и бледно-желтые перчатки на шнуровке.

Он был скорее похож на рекламную картинку в «Кантри Лайф», чем на ученика, пришедшего работать в конюшни.

— Мне надо переодеться, — сказал я. — Начнем, как только я освобожусь.

— Хорошо.

Он опять забрался в машину, но в нетерпении из нее выскочил, как только я снова появился в манеже. Кивком головы я пригласил его следовать за собой и направился к Этти, на ходу обдумывая план предстоящего сражения.

Этти была в третьем деннике одной из конюшен и помогала низкорослому конюху седлать кобылу. Когда мы приблизились, она вышла и окинула Алессандро полным изумления взглядом.

— Этти, — сказал я, как бы ставя ее перед свершившимся фактом, — это — Алессандро Ривера. Он подписал контракт и с сегодняшнего дня начинает у нас работать. Какую лошадь мы ему дадим?

Этти откашлялась.

— Он — ученик?

— Да.

— Но у нас нет свободных вакансий, — запротестовала она.

— Он не будет обслуживать двух лошадей. Ему просто необходим опыт верховой езды. Она недоуменно на меня посмотрела.

— Каждый ученик обязан ухаживать за двумя лошадьми.

— Только не этот, — сухо ответил я. — Так кого мы ему дадим?

Этти перестала отвлекаться и углубилась в решение поставленной перед ней задачи.

— Разве что Индиго, — нерешительно сказала она. — Я его уже подседлала.

— Очень хорошо. — Я кивнул. Индиго был неноровистым десятилетним жеребцом, и Этти часто скакала на нем, обучая двухлеток. К тому же она любила сажать на Индиго новичков для обучения классу верховой езды. Я подавил в себе желание проучить Алессандро, дав ему по-настоящему дурноезжую лошадь: не хотелось рисковать дорогой частной собственностью.

— Мисс Крэйг — наш главный конюх, — сказал я Алессандро. — Вы будете выполнять все ее распоряжения.

Он бросил на нее мрачный взгляд, и Этти неуверенно улыбнулась.

— Я сам отведу его к Индиго и покажу конюшни.

— Вы сегодня поедете на Кукушонке-Подкидыше, мистер Нейл, — все еще неуверенно сообщила мне Этти. — Джок его подседлает.

Я показал Алессандро конюшни, инвентарную, столовую и повел его обратно в манеж мимо конторы.

— Я отказываюсь подчиняться женщине, — сказал он.

— Придется.

— Нет.

Тогда прощайте.

Но он не кинулся к своему «Мерседесу». Он шел, не отставая от меня ни на шаг, и зловеще молчал. Когда я открыл дверь в денник, соседний с тем, который недавно принадлежал Лунному Камню, подседланный Индиго терпеливо стоял и ждал, подогнув одну ногу и лениво оглядываясь вокруг.

Алессандро окинул его взглядом от морды до копыт и резко повернулся ко мне, не в силах сдержать свою ярость.

— Я не сяду на клячу. Я требую, чтобы мне дали Архангела.

— Не стоит затачивать карандаш резцом на станке, — ответил я.

— Я справлюсь с любым рысаком на свете. Я очень хорошо езжу верхом.

— Что ж, покажите себя на Индиго, и я дам вам лошадь получше.

Алессандро поджал губы. Я безразлично посмотрел на него, по опыту зная, как это успокаивает людей, горячащихся при торговых сделках, и через несколько мгновений мой взгляд на него подействовал. Он потупил глаза, пожал плечами, отвязал узду и вывел Индиго в манеж. С легкостью вскочив в седло, Алессандро сунул ноги в стремена и подобрал поводья. Движения его были точными и неторопливыми — похоже, он чувствовал себя в родной стихии. Не говоря ни слова, Алессандро пустил лошадь шагом, на ходу укорачивая стремена.