Диковинные истории - Ольга Токарчук

Раз он сказал – два, значит, два, понятно, как накрывать стол. Лена, посмотрев на меня, спросила:

– Накроешь?

Ровно в двенадцать он стоял на пороге – вдвойне: двое мужиков в одинаковых костюмах, что мы сразу, не сговариваясь, сочли отстойным. Лысеющий мужчина лет пятидесяти, с животиком и водянистыми голубыми глазами в старомодных очках. В руке у него была тарелка с фруктами – из разряда самых экзотических, беспрестанно модифицируемых, названий которых никто не помнит. В руке у второго – тоже. Мы такое не едим.

Мы хором, одинаковыми голосами, произнесли:

– Добрый день.

Лена надела чистую толстовку, без пятен от муки и сока. Я набросила шаль и загодя залпом выпила бокал вина для храбрости. У меня в комнате всегда припрятана бутылка, на всякий случай. Он прошел по чистому коврику к двери на террасу. Они опустились в кресла напротив куста цветущих пионов.

– О, какие красивые цветы, – сказали они одновременно.

Мы сели на диван, спиной к саду. Собственно, села я, а Лена пошла за кофе и пирогом. Я любезно повернулась к обоим, следя за тем, чтобы поровну одарять их взглядами, по очереди, ибо принцип номер три гласит, что никогда не следует ставить себя выше эгонов или отдавать предпочтение кому-либо из них и что считается хорошим тоном игнорировать разницу в статусе. Обычно это сводится к тому, что все делают вид, будто не знают, кто альфа, а кто – обычный эгон.

– Мы выращиваем цветы, – сказала я уклончиво. От вина я чувствовала себя более раскрепощенной.

На самом деле нет никакого удовольствия в том, чтобы сидеть напротив постороннего человека и пережевывать пищу. Я заранее подготовилась к стандартному набору полагающихся по ситуации вопросов, но поскольку это наш сосед, добавила еще несколько:

– Тебе здесь нравится?

– Откуда ты приехал?

– Есть ли у тебя сад?

Собственно, это все, что пришло мне в голову.

Принцип номер четыре гласит, что не следует слишком бесцеремонно расспрашивать о том, сколько эгонов проживает в эготоне. Это может быть расценено как интерес к материальному статусу, что невежливо. Понятно, что чем больше эгонов, тем более человек преуспевает, хотя не факт. Некоторые богатые и успешные люди ограничивают число эгонов, практикуя ставшее модным опрощение, возврат к естественной здоровой жизни в небольшом коллективе. В идеале это должна быть жизнь в одиночку, но настолько эксцентричных натур я не встречала.

Сосед выглядел довольно скованным, отвечал уклончиво, было видно, что он чувствует себя неуверенно и тоже не получает от этого визита ни малейшего удовольствия. Он все время покашливал, поэтому мне пришло в голову спросить его об аллергии. Оказалось, что я попала в точку, и мы заговорили о пищевой аллергии. Он сказал, что да, у них аллергия на все злаковые, шоколад, орехи и молочные продукты. Краем глаза я увидела, что Лена остановилась на пороге с шоколадно-ореховым тортом, который испекла к его приходу. Потом она попятилась и вернулась в кухню. Спустя мгновение появилась снова, с редиской, и уселась рядом со мной.

Они оба попробовали редиску, и мы немного поговорили о детях. Его очень заинтересовало, что у нас есть ребенок, они даже стали оглядываться по сторонам, словно надеялись увидеть малыша играющим где-нибудь в углу или прячущимся под столом.

Я смотрела на светлую кожу соседей, на крошечные капельки пота, выступившие у них на лбу, на светлые редеющие волосы, образующие вокруг порозовевших лиц неправильной формы ореолы. Легкие очки в металлической оправе одинаково съезжали у них на кончик носа, они поправляли их одним и тем же жестом.

Я подумала, что могла бы нарисовать его и сделать героем книги – он был бы добрым волшебником, который вечно путает заклятия и поэтому наколдовывает не то, что собирался. Я запомнила эту идею. Все свои вопросы я уже задала. Он ответил, что здесь красиво, что дом требует ремонта; спросил, не знаем ли мы какую-нибудь фирму, которая могла бы этим заняться. Дал понять, что раньше жил в центре, но ему надоел шум. Теперь он перешел в оборону. Спросил, где мы делаем покупки. Я даже не успела ответить, потому что случилось нечто беспрецедентное – в гостиную вошла Альма с тарелкой только что собранного винограда, который она сама вырастила и который не позволяла нам есть, и бутылкой рислинга. Молча поставил все на стол и села на свободный стул. Смешавшись, Лена тут же вышла, чтобы не допустить неловкой ситуации, когда мы бы оказались втройне, а он – всего лишь вдвойне. Гости тоже беспокойно заерзали. Альма без единого слова расставила рюмки и улыбнулась мне, игнорируя мой укоризненный взгляд, который ясно говорил: «Так не делают, дорогая».

– Чем ты занимаешься? – выпалила она бесцеремонно, наливая рислинг. – Лед?

Алкоголь средь бела дня! Вопрос – в лоб! – о работе. Они оба покраснели, румянец залил округлые, уже слегка обвисшие щеки и на некоторое время украсил их неприятными пятнами. Я видела, как рука того, что слева, потянулась к ладони того, что справа, словно желая поймать и ободряюще сжать. Разумеется, они этого не сделали.

– Ну… – начал тот, что слева. – Расчетные услуги.

Это прозвучало очень обтекаемо. Повисла неловкая пауза.

– А ты? – помолчав, спросил он, обращаясь ко мне.

Второй для симметрии посмотрел на Альму, которая сняла туфли и с ногами забралась в кресло. Что за faux pas![12]

– Мы – самая обычная семья.

– Я знаю, что у вас есть ребенок, – сказал правый. – Можно на него посмотреть?

Я опустила глаза, но Альму бесцеремонность гостя явно не смутила.

– Его зовут Халим. Ему три года.

На лицах обоих отобразился восторг.

– Мы мечтаем о ребенке. Уже сдали экзамены и готовим детскую, – сказали они; было ясно, что эта тема их в самом деле волнует.

– На южной стороне? – спросила Альма, снова подливая в рюмки рислинг, хотя они еще не допили.

– Нет, лучше, чтобы окна выходили на запад, чтобы утром солнце не мешало ему спать.

Я никак не могла сосредоточиться на разговоре, потому что все время наблюдала за Альмой и ее неслыханным поведением. И еще боковым зрением контролировала гостя. Они расслабились, но все равно не стоит так быстро проникаться доверием к посторонним людям. Левый сказал, что работает на крупную корпорацию и что его компьютеры нуждаются в специальном охлаждении. Правый добавил, что помещение, в котором они работают, изолировано, так что мы не должны опасаться радиации. В какой-то момент показалось, что беседа потихоньку начинает клеиться. Причиной тому, безусловно, была бесцеремонность Альмы, а может, просто рислинг. Сегодня редко можно встретить человека, с которым хочется разговаривать. Другие люди скучны, обычно они мало что могут добавить к тому, что ты и сам знаешь, а если разбираются в чем-то, о чем ты не имеешь понятия, то, как правило, тебя это не интересует, потому что не касается… Спустя мгновение разговор снова заглох. Я украдкой зевнула, но, видимо, он заметил. Они заерзали. Левый снова спросил о ребенке – можно ли его увидеть. Не дожидаясь, пока Альма ответит и брякнет какую-нибудь глупость, я сказала: