Заложник должен молчать - Анатолий Гончар

– Не делай глупостей, и все будет хорошо, – пообещал Заурбек, подал Красильникову половинку хлебной лепешки и, развернувшись, вышел на улицу.

– Лечо! – На окрик с противоположной стороны поляны появился худосочный светловолосый боевик и быстрым шагом приблизился к окликнувшему его главарю. – Свяжешь пленника и останешься на его охране. Скажешь малышу: пусть найдет Ибрагима тебе на смену. За пленника будете отвечать головой!

– Не беспокойся! – Лечо слегка склонил голову и поспешил к открытой настежь двери.

Егор ел. Ел быстро, ел без ложки – руками, спешно, обжигаясь и давясь. Мясо молодого бычка, напополам с собственной, все еще текущей из носа кровью…

– Животное! – презрительно бросил мальчуган, но Красильников только поморщился, и то скорее от стрельнувшей в нос боли, чем от слов своего кормильца-обидчика. Какое ему было дело до этого мальчишки? Никакого. Какое ему вообще было дело до всех мальчишек мира, если даже поспешное утоление голода – всего лишь способ на секунду отвлечься от гнетущих сознание мыслей?

Егор насыщался. Ему не удалось бежать, и теперь предстояло оставаться в плену, а значит, силы ему еще должны понадобиться…

Разглядывание карты окончилось неутешительным выводом: либо придется идти и по ночам, либо бежать днем. Идти в ночи не хотелось, но бежать не хотелось еще больше. Тем более что всем прекрасно известно, чем чревато слишком поспешное передвижение.

– До ноля часов топаем, – еще разок взглянул на карту ротный, – затем ложимся спать, в пять часов – подъем, легкий перекус, и в путь. Двигаемся до двенадцати дня. Час на отдых. В общем, дальше по муке[3]. Возражения, предложения? – Он окинул нас взглядом – меня и Виталика, остальные, расползшись по окружающей местности, охраняли наше импровизированное совещание. – Пожелания?

Пожеланий не было.

– Сергей, ты идешь первым.

Я кивнул, тем более что и без того собирался предложить собственную кандидатуру.

Безвыходность ситуации пугала, но отчаяния не было.

«Не доберутся, нет. Руки коротки!» – твердил Егор и сам себе не верил. Страх за своих близких пронзал мозг и острыми иглами заползал в сердце. Который день Красильников оставался пленником Заурбека Умарова. Который день его руки и ноги были связаны. Сейчас, после неудачной попытки бежать, к его охране относились более серьезно. Теперь Егор мог немного размять затекающие члены лишь в моменты, когда ему приносили пищу или когда он сам стуками в стену вызывал кого-либо из охранников. Надо отдать должное – кормили его хорошо, да и на мелкие просьбы отзывались хоть и без лишней суетливости, но вполне оперативно. Заурбек держал данное слово – побоев и издевательств больше не было. Но время шло. День следовал за днем. Скоро должны были появиться обещанные фотографии.

Красильников искал выход и не находил. Всюду был тупик – даже если бы произошло чудо и он смог бежать. Бежать, но что, если у банды действительно хватит умения и связей, чтобы добраться до его семьи? Что, что тогда? Егор ел, много думал и… не предпринимал никаких попыток действия. До какой-то степени ему даже стала понятна логика ведомых на казнь людей – тех, что казнили сотнями. Сотни человек расстреливались одним десятком убийц! Десяток становился палачом сотен. Сотен, которые с легкостью могли бы затоптать этот пусть и вооруженный десяток, но!!! Гонимые на убой люди покорно шли, шли, как скот, шли потому, что у них еще теплилась надежда! Ведь никому, абсолютно никому не хотелось умирать первым, бросаясь на ведущую к оврагу охрану. Возможно, им думалось, что у извергов кончатся патроны, возможно, они надеялись, что появится некто, способный отменить бессмысленное, как всем казалось, убийство. Но люди гибли один за другим, а когда приходило понимание, что это все-таки конец, чуда не будет, мышцы уже сковывал холодный, безрассудный, леденящий душу страх. Да и не было больше тех сотен, способных задавить, сокрушить бесчувственных палачей… Каждый умирает в одиночку. Каждый сам по себе. В конце концов, что ему чьи-то тайны? Да и кто узнает? Хотя все еще может случиться, надежда теплилась – не всегда же Умарову будет сопутствовать везение? Когда-то оно все равно должно закончиться, сам себя утешал Егор и, представив сцену возращения домой, почувствовал, как на душе стало немного легче.

Пока начало темнеть, мы успели отшагать чуть больше квадрата. Солнце коснулось горизонта, и без того длинные тени вытянулись в бесконечность. И вдруг единым махом свет погас, словно в полутемной комнате выключили лампочку – это небольшое облачко наползло из-за горизонта, накрыв своим темным «пуховичком» нырнувшее за край светило. Когда же оно протащилось выше к зениту, солнце уже окончательно скрылось за неровной кромкой соседнего хребта. Вечерело, окружающее пространство еще не потонуло в бесконечной черноте, но вечерняя серость уже стремительно меняла свой окрас на цвет ночи. На небе появились звезды, призраком выполз бледно-желтоватый серп месяца. Но его узкая, истаявшая полоса не давала почти никакой надежды на дополнительную подсветку.

Под ногой жалобно хрустнула ветка. Мысленно ругнувшись, я замедлил шаг. Позади тоже хрустнуло, на ветку наступил кто-то из идущих следом. Я пошел медленнее. Над головой, в безоблачном небе сверкала далекая Полярная звезда. Решив не заморачиваться с компасом, я шел так, что она все время оставалась от меня слева, чуть впереди. По моим прикидкам, должно получаться, что я веду группу по азимуту 70–80 градусов. Впрочем, я мог бы себе позволить и большую погрешность – прогал между двумя селениями достаточно велик, а конкретное место перехода дороги можно было определить, лишь оказавшись от нее в непосредственной близости. И дойти туда следовало завтра к вечеру, желательно засветло, чтобы успеть определиться с местом перехода. А в ночь пересечь дорогу и выбраться на другую сторону реки, текущей параллельно автомобильной трассе.

– Чи! – Раздавшийся за спиной оклик показался мне неимоверно громким. Я невольно вздрогнул, по инерции сделал еще один шаг и остановился.

– Чи! – Раздалось снова, и я, развернувшись, шагнул навстречу остановившему меня Шадрину. – Командир, – близкий шепот Виталика был едва слышен.

– Что? – Я искренне не понимал причину остановки.

– Командир, время. Садимся на засаду, – пояснил Виталик, невидимый в темноте. Я кивнул и мысленно улыбнулся: какая засада? Так, охрана самих себя от неприятностей в виде внезапно появившегося противника.

– Сейчас без двадцати двенадцать, – вылез из тьмы Гордеев и сразу же начал распределять обязанности. – Дежурим по двое, по сорок пять минут. Виталик, твоя смена первая, кто с кем дежурит – определитесь сами, я с Ефимовым. У нас подъем пятнадцать минут третьего. Общий подъем в пять. Все, Виталь, бдите, остальные спать.