Трон любви. Сулейман Великолепный - Наталья Павлищева

– Теодор, иди домой, там тебя какой-то важный человек спрашивает. Вон с того корабля высадился.

На волнах бухты Крионери покачивался небольшой, но богато украшенный корабль, явно турецкий. Венецианцы по нему не палили из крепости, значит, не враг…

По горам Парги и так взбираться нелегко, а уж волнуясь – и вовсе невыносимо. К дому подошел, задыхаясь, уже во дворе показалось, что спит, пришлось себя ущипнуть.

Подле двора толпой стояли соседи, с любопытством разглядывая необычно для Парги одетых людей, толпившихся у крыльца, которые переговаривались на чужом языке. Теодору дорогу уступили все – сначала соседи, а потом и эти чужаки, почтительно посторонились, словно он бали какой…

В самом доме навстречу поднялся высокий длинноусый богато одетый человек:

– Я от вашего сына – Ибрагим-паши.

От сердца сразу отлегло: вот она, ошибка, обознались! Небось старая карга чего-то наплела.

Невестка Мария глазами все показывала на богато одетого красавца, словно сигналила о чем-то. О чем?

– Приветствую вас в своем доме, будьте гостями, но ошиблись вы, у меня нет и не было сына Ибрагима.

Человек рассмеялся:

– Верно Ибрагим-паша сказал, что не поверите вы ему. – Он держал в руках что-то завернутое в дорогую ткань, начал разворачивать, продолжая: – Его в детстве Георгисом звали, а сейчас Паргалы Ибрагим-паша, это значит Ибрагим-паша из Парги. А показать просил вот это, сказал, по этому узнают.

В руках у незнакомца была та самая скрипочка, на которой в детстве играл Георгис!

У отца ноги подкосились, но, прежде чем присесть, все же взял дрожащими руками скрипочку, держал, как самую большую драгоценность. Это память о сыне, на которого возлагали столько надежд, мечтали, что умненький Георгис станет хорошим музыкантом, вытащит семью из нищеты.

Георгис пропал, из нищеты семью вытащил следующий сын Микос, они с отцом из лодки не вылезали, но бедность так и не покинула.

– Где он? Как он?

Незнакомец снова улыбнулся в усы:

– Ибрагим-паша Великий визирь султана Сулеймана, падишаха Османской империи, к тому же его зять, женат на Хатидже Султан – любимой сестре падишаха.

Теодор вслушивался в произносимые слова, но они не проникали в мозг, не воспринимались. Поняв, что собеседник мало что понял, незнакомец повторил:

– Ваш сын сейчас второе лицо в Османской империи, он уже много лет ближайший друг и советчик султана Сулеймана, а теперь Великий визирь и его зять.

– Георгис?

– Он стал Ибрагимом…

До отца вдруг дошло самое главное: Ибрагим… значит?..

– Магометанином стал?!

От двери раздался скрипучий голос Елены (и как только успела доковылять?):

– Он ребенком был, когда в плен попал. Да и нет худой веры, все хороши, хуже, если бы не верил…

Старуха шагнула через порог, усмехнулась:

– Говорила я тебе, Теодор, что твой сын будет на золоте есть и в парче ходить. Ты не верил. Большой человек наш Георгис теперь.

Незнакомец снял с пальца огромный перстень, протянул Теодору:

– Это просил передать Ибрагим-паша.

Грек от перстня даже отшатнулся:

– Никогда такого в руках не держал, ни к чему мне.

Гость снова рассмеялся, протянул не глядя перстень Микосу:

– Берите, от подарков нельзя отказываться. Там еще много всего. Но главное, что просил передать Ибрагим-паша: просит вас переехать к нему в Константинополь.

– Куда?

– Константинополь, Стамбулом ныне зовется.

– Да это я помню, только там же магометане!

– В Стамбуле разные люди живут, и веры разные, в том числе православная, церкви сохранились, никто никого не теснит и за веру в тюрьму не сажает. А мусульмане ничуть не хуже христиан. Я тоже христианином был, мусульманином стал, когда подростком в Стамбул попал.

– В плен захватили?

– Нет, по девширме, есть такой сбор, забирают у бедняков по сыну.

– Ой-ой… Откуда же тебя забрали?

– Я босняк, хорваты есть, сербы, всякие…

– Согнали, как скот?

Босняк рассмеялся:

– Нет, отобрали самых умных, которых определили, как вашего сына когда-то, в дворцовую школу, а тех, кто не захотел и был покрепче, отдали в семьи, чтобы вырастили, научили турецкому языку, обучили какому-то ремеслу и для службы в армии подготовили. Мы янычарами стали, а те, кто в дворцовую школу попал, те чиновниками.

– Так Георгис грамотный?

– Не просто грамотный, а очень грамотный.

– Он всегда был умным мальчиком! – в голосе отца звучала такая гордость, что босняк невольно улыбнулся.

– За умение думать Ибрагим-пашу и заметил наследник престола шех-заде Сулейман, а потом Сулейман, да продлятся дни его вечно, султаном стал, а Ибрагим-паша пашой и вот Великим визирем.

– Что это значит?

Откуда в небольшом рыбацком городке знать все тонкости придворной иерархии далекой Османской империи? Парга городок греческий, но принадлежал Венеции, вон на мысу крепость венецианская стоит, а на острове Панагия дворец, тоже больше на крепость похожий.

– Это значит, что он второй человек в империи после правителя, всем управляет. Он сейчас в Египте, а нас за вами прислал.

– Я не знаю… Что же мы там делать будем: языка не знаем, рыбу ловить не разрешат небось, разрешение купить у нас денег нет.

Теперь ответом был просто хохот:

– Теодор-ага, ваш сын – зять падишаха! Какая рыба, какое разрешение?! У Ибрагим-паши дворец чуть меньше падишахского.

– Тогда нам и в гости ехать нечего, там и вести себя не знаешь как.

– Я вам вот что скажу: жить в Стамбуле можно всем, особенно тем, у кого есть деньги, а у Ибрагим-паши их много, вера есть всякая, никто никого не неволит, языки тоже разные, в том числе и греческий, тоже никто не неволит по-турецки говорить. Не понравится, сюда вернуться никогда не поздно. Мы сейчас в Венецию, на обратном пути к вам снова заедем, к тому времени все обсудите и решите. Пойдемте, я подарки покажу, там всего много, в дом не поместится, во дворе сложили.

Соседи не только не разошлись, они, кажется, сбежались со всей Парги, из Антусы, а то и Морфиона. Любопытно, кто это такие подарки прислал бедному Теодору?

По толпе ходило:

– Это Георгис, он важным человеком стал, не иначе!

– Какой Георгис, турки же приплыли? Это тетка у Теодора за турка замуж вышла, вот теперь вспомнила о племяннике.

Когда Теодор показался на дворе, кто-то из особо любопытных не удержался, закричал: