Бедовый месяц - Марина Ефиминюк

прикрыл глаза и потер переносицу, видимо, что-то серьезно обдумывая. Может, вспоминал, какое содержание прописал в брачном контракте в случае развода, и подсчитывал, заслужила ли я эту весьма внушительную сумму, пробыв его женой меньше суток.

— Не так я себе представлял первую брачную ночь, — пробормотал он.

— Понимаю, вы хотели хорошенько выспаться, — тихонечко поддакнула я, следуя совету тетушки «соглашайся с мужем во всем, через сорок лет объяснишь ему, что он кретин».

Торн для чего-то снял с вешалки пальто и начал его надевать. В сугроб, что ли, решил закопаться или просто прогуляться?

— Филипп, вы куда? Хотите снять еще одну комнату?

— Если бы здесь были свободные комнаты, ваша тетка лежала бы в своей, а не в нашей, кровати, — проговорил он. — Ухожу в общую залу.

— Тогда идем вместе!

— Зачем? — насторожился Филипп.

— Я ваша жена и обязана разделять все жизненные тяготы.

— Не лишайте себя радостей спокойного сна.

Наверное, Торн представил, как следом за нами в общий зал, где на деревянных раскладушках спали те, кому не хватило крон на отдельную комнату или же не досталось отдельного закутка, потянутся все мои родственники. Управлять парадом будет тетушка Клементина, Лидия о кого-нибудь споткнется и поднимет переполох, а потом дядька Рендел ударит драконьим ревом и распугает всех конкурентов на мирный отдых.

— Вы уже спали на раскладушках? — нешуточно всполошилась я. — Спину потом не прихватит?

— Не беспокойтесь, у меня здоровая спина, — отозвался он, продвигаясь к выходу.

— Если вдруг не хватит раскладушки, то возвращайтесь! Как-нибудь разместимся.

— Хорошенько выспитесь, дорогая жена, — бросив выразительный взгляд, с иронией отозвался он и дал последнее указание: — Поставьте на замок заклятье, чтобы никто не вошел.

Филипп скрылся за дверью. Я стояла посреди комнаты и не верила, что умудрилась выставить мужа из спальни в нашу первую брачную ночь. Если мы вопреки всему дотянем до старости, то расскажу эту историю нашим внукам. А еще лучше, напишу мемуары с самыми позорными моментами своей жизни.

О нежданных сюрпризах

 

Погода в горах была непостоянной, как ветряная кокетка. К утру тучи разошлись, явив бескрайнее прозрачное небо и потрясающий воображение Сумрачный пик на горизонте, словно окутанный сизой дымкой. О ночной непогоде напоминали лишь искрящие на солнце сугробы, да глубокие колеи на дороге.

О том, как спалось мужу в общей зале, легко угадывалось по его настроению и непроницаемому взгляду, обращенному в бесконечность. Тетушки и дядька Рендел с самого пробуждения так отчаянно доказывали, какие они деликатные и незаметные люди, что лишний раз старались не попадаться Филиппу на глаза. Молчком уселись в расписной коробчонок, полностью признав право молодых ехать в просторном комфортном экипаже, присланном из гостевого дома. Ну просто образчик кротких родственников! Сердце радовалось.

И оно радовалось бы гораздо больше, если бы ночью не случилось неловкости с Лидией. Я чувствовала себя виноватой. Видно же, что у Филиппа Торна, высшего мага в шестом поколении, жизнь разделалась на две части: до ночевки в общей зале придорожного постоялого двора в компании простых смертных и после нее. Пропустив дурацкие вопросы о том, как ему спалось — очевидно, что не очень хорошо, — сразу начала каяться:

— Филипп, я чувствую себя чудовищно от того, что вам пришлось уйти в общую залу. Мне жаль.

— Надеюсь, вы хорошо отдохнули, — отозвался он, снимая с измятых брюк ворсинку. Не воображаемую, а самую настоящую.

Вообще, складывалось ощущение, что возле него спал кот. Или даже два кота. Так и представлялось, как он спихивал с себя хвостатых тварей, но они наседали, отвоевывая пространство на раскладушке.

— Я почти не спала.

Мягко говоря, обеспокоенность мужниным благополучием была сильно преувеличена. Едва коснувшись подушки, я провалилась в такой крепкий сон без сновидений, что с утречка Лидия с трудом меня добудилась. Оказалось, что тетушка Клементина, не досчитавшись сестры, решила, будто та сбежала с незнакомцем в неизвестном направлении и, видимо, поторопилась поделиться радостной вестью. Почему-то идея, что Лидию украли, в голову ей не пришла. Обнаружив беглянку в комнате для молодоженов вместо моего новоиспеченного супруга, тетка впала в глубокую задумчивость и сделалась очень тихой. Во всех смыслах этого слова.

— Филипп, мне действительно очень жаль! — с душой повторила я.

— Вы уже говорили, — уронил он.

— Я хочу еще раз повторить, чтобы вы поняли, насколько мне жаль. Очень!

— Не беспокойтесь, я понял. — Он бросил на меня нервирующий взгляд из-под ресниц.

— Хорошо, — вздохнула я и, сама от себя не ожидая, выдала глубокую мудрость от Марджери Торн, полученную во время ее приезда в Энтил: — Взаимопонимание — путь к счастливой жизни.

Филипп подавился на вздохе и едва слышно кашлянул в кулак. Ладно, согласна: большой перебор. До взаимопонимания нам, как на костылях до Сумрачного пика.

Дальше мы ехали в обоюдном молчании. Не знаю, о чем думал муж, глядя в окно, но я зачем-то подсчитывала в уме, как далеко в горах можно доскрестись на костылях. Очень успокаивающее занятие, к слову. Так расслабилась, что едва не начала зевать.

Как оказалось, гостевой дом назвать именно «домом» не повернулся бы язык ни у одного вменяемого человека. Это был старинный замок с облагороженным фасадом, подновленной въездной площадью и помпезным парадным входом. Значительный и тяжелый, он стоял на фоне горы, прикрытой снежной шапкой, и высокомерно возвышался над уютной курортной деревушкой. Одной из тех, что рисовали на цветных карточках и продавали в книжных лавках по четверть кроны за штуку.

У дверей нас встретил импозантный распорядитель в камзоле с вышитой на груди эмблемой гостевого дома. Пока мы поднимались в холл по длинной лестнице, покрытой красным ковром, он неимоверно горд, что Филипп Торн выбрал для медового месяца их гостевой дом. Ей-богу, наверное, если бы его собственный сын женился, он не испытывал такой всепоглощающей гордости! А еще с чувствовал сетовал, как сильно сожалеет о случившемся в дороге недоразумении с каретой. Филипп высокомерно молчал, чем нервировал не только раздухарившегося многословного распорядителя, но и нас всех.

Проклятые ступеньки никак не заканчивались. Где-то на середине подъема у дядюшки Рендела началась отдышка, а Клементина засопела. Только Лидия поднималась немым призраком, старательно глядя себе под ноги.

Когда мы оказались в холле, я на секунду ослепла. Не от богатой обстановки, а от яркой люстры на сотню магических огней, каскадом спускавшейся с потолка и отбрасывающей вокруг мозаичную