Убийцы Российской Империи. Тайные пружины революции 1917 - Виталий Оппоков

— Позвольте! — возмутится упорный читатель. — Очень даже пахнет. И именно большевистским почерком. Если бы это сделали не большевики, а другие, кто надеялся затем извлечь трупы обратно, чтобы обвинить именно их, этих изуверов века, в содеянном, зачем же было так тщательно укрывать трупы, создавая тем самым самим себе дополнительные трудности?

— Как зачем? Разве у белой силы была твердая надежда на то, что они выбьют красных из этих мест? У них не было такой уверенности. А не спрячь они трупы надежно, их могли бы обнаружить большевики и так же громогласно обвинить истинных убийц… Но есть еще одна веская улика в схожести почерка жестоких и циничных провокаторов. В материалах «Соколовского архива» имеется немало протоколов изъятия и задержания различных лиц за сокрытие вещей, принадлежавших царской семье. Арестовывается даже человек, у которого хранятся старые заплатанные царские штаны, хотя они могли быть или выброшенными хозяином, или подаренными (Николай II часто общался с охранявшими его рабочими и солдатами, называл их даже «товарищи красноармейцы»), или врученными за какую-то услугу. А тут уничтожается богатая (и не только по рабочим и крестьянским меркам) одежда, в костер бросаются самые различные наряды, причем необследованные, с зашитыми внутри драгоценностями. Да если бы «кровожадные и жадные чекисты» и стали расстреливать царскую семью, то они не только не разрешили бы взять с собой «подушечки», но и, чтобы не портить дорогую одежду, заставили бы переодеться приговоренных во что-нибудь попроще, не опасаясь сопротивления с их стороны и не придумывая для них каких-то обманных уловок. Да и, находясь под постоянным надзором, навряд ли удалось бы царице и ее дочерям зашить в одежду драгоценности, да так плотно, что, как утверждается в некоторых показаниях «свидетелей», пули отскакивали да штык не проникал. Ну а если и удалось зашить, значит, не было «строгого жестокого режима» в доме Ипатьева. Если не искались драгоценности и уничтожались дорогая одежда и украшения, то в этом доме пролилась не царская кровь, а костры разжигали не большевики. Все это делали те, кто не очень-то привык дорожить лишней одежонкой и трудовой копейкой.

Еще больше улик сокрыла в себе алапаевская шахта, «открытая» милиционером Малыциковым. Трупы опускали в шахту (не бросали, а именно опускали — бережно, чтобы не повредить лиц!) не только в одежде, не только с различными украшениями и дорогими вещами, но и в карманах убитых имелись документы. Потрясающая расточительность и тупость большевиков, даже несмотря на то что, как признал Соколов, они все-таки люди и им присущи человеческие слабости. Внимательное знакомство с протоколами расчистки алапаевской шахты позволяет обнаружить в них поистине потрясающие факты. Ну, например, в некоторых публикациях можно встретить даже такие сообщения, которые может посчитать абсурдными и антибольшевик. «Три дня и три ночи слышали окрестные жители пение псалмов, — скорбно сообщил потрясающую весть уже упоминавшийся здесь Гелий Рябов. — Это пение доносилось из-под земли. Пели умирающие». Но в «соколовском архиве» четко зафиксировано, что смерть «алапаевских узников» наступила почти мгновенно в результате тяжелых травм. В желудках были обнаружены следы пищи. Возле шахты остались следы костра. Можно предположить, что приговоренные к убийству мирно ужинали в кругу «друзей» и были «казнены» от сильных ударов в основном в затылочную часть. Великий князь Сергей Михайлович, сильный высокорослый мужчина, был пристрелен, тоже, надо полагать, внезапным выстрелом. Затем трупы бережно прятали в шахте довольно своеобразным способом: из могилы делали «слоеный пирог». Опускали один-два трупа (одетыми, с драгоценностями и документами), а затем закладывали их бревнами, досками, хворостом. Труп — слой хлама и обломки. Труп — слой хлама и обломки. И так до самого верху… Первый труп был обнаружен только на вторые сутки на глубине более трех метров (4,5 аршина). Описывая его, милиционер Малыциков сообщал: «…лицо и все тело покрыты трупной гнилостью и плесенью, огнестрельных и от холодного оружия ран не найдено, в правом кармане брюк около 1/8 фун. табаку, в правом внутреннем кармане пиджака бумажник с деньгами и документами… По найденным при нем документам труп оказался гражданином Федором Семеновичем Ремезом». О мирном предсмертном ужине свидетельствует и тот факт, что «голова завязана белым батистовым платком, с узлом под скулами» (у некоторых трупов подобная примета; не исключено, что нанесенные на голове раны закрыли от попадания туда грязи, предотвращая таким образом преждевременное разложение трупов). Похоже, что живой еще Ремез защищался таким образом от комаров.

Два последних трупа отрыли только на шестые сутки на глубине около 14 и 15 метров. Ими оказались великий князь Иоанн Константинович и великая княгиня Елизавета Федоровна. Еще сутки спустя «на мусоре, который плавал в воде шахты», обнаружили «изобличающие большевиков» самые различные документы и другие бумаги, удостоверяющие личности убитых. Удивляет и строгое соблюдение «рангов» при зарытии трупов. Камердинер Ремез — отдельно. Фрейлина и монахиня Варвара Яковлевна — вместе с просто князем, рожденным от морганатического (связь лица царского происхождения с лицом нецарской крови) брака, графом Владимиром Палеем. Дальше на разных глубинах находились великокняжеские тела. Кто, кроме «убежденных» монархистов, смог бы так строго и последовательно соблюсти эту «социальную иерархическую лестницу» даже после столь жестокого и расчетливого убийства? По крайней мере большевики до этого уж никак бы не додумались. Шахты под Екатеринбургом и Алапаевском хранят в себе еще много следовательских загадок и тайн, требуют тщательного, вдумчивого, а главное, честного исследовательского, а также следовательского поиска и анализа.

Необходимо отметить, что ни Николай II, ни его семья, преданные и приговоренные к смерти еще до прихода к власти большевиков не только их политическими противниками, но и ближайшими родственниками, совершенно никого не тревожили как в февральские, так и в последующие дни семнадцатого года. Трагедия последнего русского царя, превратившегося из «помазанника божия» в простого гражданина, да еще содержавшегося под стражей, волновала только отдельных лиц, то ли искренне преданных царской семье, то ли огорченных лишением каких-то личных привилегий, то ли еще надеявшихся эти привилегии возвратить. Ну а шум и истерия, всевозможные провокации вокруг этого непростого и таинственного дела, которые не утихают и по нынешний день, поднимались и поднимаются с единственной целью — нанести удар по большевикам. Это явно просматривается в постановлении Н.А. Соколова от 6 августа 1922 года. Приведу из него одну примечательную выдержку:

«Ввиду обстоятельств, установленных показаниями свидетелей Александра Федоровича Керенского, Владимира Львовича Бурцева, Павла Николаевича Переверзева и других, осмотром книги немецкого генерала Людендорфа, в коей помещены его „Воспоминания“ о Великой Европейской Войне, и осмотром представленной свидетелем Бурцевым к следствию сводки по данным предварительного следствия судебного следователя по особо важным делам при Петроградском окружном суде Александрова по обвинению Ульянова и других лиц в государственной измене, представляется доказанным, что как попытка к свержению власти Временного правительства в июле месяце 1917 года, так и самый переворот 25 октября 1917 года имели в своей основе помощь немцев и их интересы».