Нэнси Дрю. Дубль два! - Кэролайн Кин

Бесс рассмеялась.

– Ну конечно! Не переживай, все страхи сразу улетучатся, как только окажешься перед камерой. У тебя же талант!

Я вздохнула. Ну почему мои подруги не понимали, насколько всё серьёзно? А мне так хотелось поделиться с ними своими переживаниями!

После обеда я вернулась в фургон визажистов, и Пэм с Дегасом меня «омолодили». Вместе с ними я отправилась в павильон с хижиной Рэкхемов. Мэри явно постаралась, чтобы его преобразить. Ткань на диване выглядела новее и свежее, а сама комната казалась чище и просторнее.

– Я буду вносить небольшие изменения после каждой сцены, – объяснила Мэри. – Тогда зритель поверит, что они происходили в разные дни.

– И ты не будешь сидеть на одном месте, – вставил Моррис. – В одной сцене усадим тебя за стол, в другой – на диван или в кресло-качалку, и так далее.

– Сложно поверить, что течение времени будет ощущаться, – призналась я. – Мы-то знаем, что между этими сценами пройдёт не больше часа.

– Так, всё готово, – сказала Мэри. – По хижине должно быть видно, что Эстер и её братья не так давно в ней поселились. Мебели не так много, украшений на стенах – тоже.

Я кивнула.

– По-моему, у вас отлично вышло.

– И ты выглядишь моложе, – с гордостью заметила Пэм. Она ещё раз напоследок припудрила мне лицо, и я заняла своё место за деревянным столом.

Я сидела, дожидаясь начала съёмок, и стук сердца отдавался у меня в висках. О чём я только думала, соглашаясь на эту роль? Я же детектив, а не актриса! Раскрывать тайны – это моё. Помогать другим – тоже. А вот играть на сцене … Уверенно чувствовать себя перед камерами? Нет, это не для меня!

Помощница Мэри протянула мне тетрадь в плотной кожаной обложке. Страницы были пустые и старинные на вид, из прессованной бумаги. Команда, отвечающая за реквизит, подготовила три копии дневника Эстер.

– Готова, Нэнси? – спросил Моррис. – Сейчас ты будешь писать в начале тетради. Не забывай – тебе всего четырнадцать. Ты приехала в новые места, и твои братья всё ещё пытаются зарабатывать на жизнь фермерством.

Я кивнула. Странно, зачем мне обо всём этом знать, если от меня требуется только царапать пером бумагу?

– Мотор! – выкрикнул Моррис.

Я открыла тетрадь, взяла тяжёлую перьевую ручку и застыла. А о чём же писать?

Меня охватила паника. Вдруг Моррис ожидал, что я заучу записи Эстер из настоящего дневника? И камеры будут снимать то, что я пишу? О чём Эстер могла писать в таком юном возрасте? В школе нам почти ничего не рассказывали про дневник, а на вырванных страницах, о которых говорил Лютер, наверняка были записи об ограблении.

– Снято! – рявкнул Моррис. – Нэнси? Почему ты ничего не пишешь?

– Ну, честно говоря, я не знаю, что писать. Мне надо было запомнить текст из дневника?

Он усмехнулся.

– Ты что, нет, конечно! Это было бы слишком. Просто пиши обо всём, что в голову придёт.

– А на камерах этого не будет видно?

Моррис покачал головой.

– Мы пока не снимаем крупным планом. Может, чуть позже сделаем несколько таких дублей. Я ещё не решил.

– Хорошо. Извините.

Я снова склонилась над книгой, а один из ассистентов зачитал информацию о сцене и дубле.

– Мотор! – крикнул Моррис.

Я коснулась пером бумаги, и на лист вытекла жирная чёрная клякса. Я постаралась сделать вид, будто ничего не заметила, и начала водить ручкой по бумаге, всё ещё не определившись, о чём писать. За неимением лучших вариантов я вывела свой адрес. А за ним адрес Бесс, а потом Джордж … Всё это время я думала только о направленной на меня камере. И обо всех, кто стоял рядом со сценой – человек пятнадцать, не меньше. Все смотрели на меня и только на меня.

Я записала адрес Джефри Олмана. Он как-то сам собой возник у меня в голове, хотя я вовсе о нём не думала.

Наверное, мысли о загадочном пожаре ждали своего часа на задворках сознания. Может, пора дать им волю и составить список возможных мотивов преступника? Правда, глупо о таком писать в дневнике Эстер.

Вокруг меня стояла полнейшая тишина, и от этого тревога всё усиливалась. Я слышала только скрип пера по бумаге. Дыхание участилось. Сейчас на сцене не было братьев Альварез, которые могли бы меня отвлечь. Рука дрогнула, и на листе появилась очередная чернильная клякса.

– И … снято, – сказал Моррис.

Я отложила ручку и встревоженно взглянула на него.

– Ты молодец, Нэнси, – неуверенно произнёс он. – Но в следующем дубле постарайся думать о том, что я сказал: тебе всего четырнадцать, и братья пока не заставляют тебя переживать.

– Хорошо, – пообещала я, всё ещё не понимая, зачем мне это нужно. Третий дубль получился хуже предыдущего. Я сидела как на иголках. Руки у меня двигались неестественно, какими-то рывками. Я волновалась, не сижу ли сгорбившись, прямая ли у меня спина. Тогда я сосредоточилась на том, чтобы её выпрямить.

Моррис снова крикнул «Снято!», подошёл ко мне и сел рядом. Я поморщилась, готовая к возмущённой речи о том, какая из меня никчёмная актриса.

– Тебе надо расслабиться, Нэнси, – ласково сказал он. – Ты слишком скованная. В чём дело?

– Я чувствую себя глупо, когда просто сижу и пишу, – призналась я.

Моррис улыбнулся.

– Может, в этом и загвоздка? Надо не просто сидеть и писать.

Ой. Я что-то упустила? Забыла какие-то указания? Щёки у меня залились краской.

– А что ещё надо делать?

– Думать, – ответил он. – Эстер Рэкхем вряд ли чувствовала себя глупо, когда записывала свои мысли в дневник, согласна?

– Разумеется.

– Так почему с тобой всё иначе?

Я задумалась.

– Ну, за ней никто не наблюдал. Её не снимали на камеру.

– Но если ты хочешь изобразить Эстер, надо думать как она, – подсказал Моррис. – Ты знаешь, что тебя снимают, а вот Эстер – нет. Она спокойно пишет о своей жизни.

– Да, наверное, но я же не она. Как мне забыть о камере?

– Как я и сказал – надо думать. Сейчас у тебя в голове только твои мысли: о том, как глупо ты себя чувствуешь, что бы написать, в какой позе сидишь. Так?

Я кивнула.

– Да, именно так.

– Вот, и это тебе мешает. Постарайся думать как Эстер. Заполнить голову её мыслями. Эстер не волновало, как именно она сидит, ей не приходилось гадать, о чём писать. Она просто выливала свои мысли и чувства на бумагу.

– Так вот почему вы напоминали мне о том, сколько ей лет и какие у неё отношения с братьями! – догадалась я. – Чтобы мне было легче понять, о чём она думает?

– Да, чтобы тебе было от чего отталкиваться, – объяснил Моррис.