Моя единственная надежда - Элли Блейк

Это было безумие. Полная противоположность тому, что она хотела сделать. И едва ли подходящий способ отработать плату за урок.

Но как она могла отказаться? Не от танца, от этого прикосновения. Тело к телу. От того, чтобы почувствовать себя частью одного целого. Почувствовать себя желанной. С каждым покачиванием ее наполняло ощущение сладкого блаженства. Хрупкой безмятежности. Оно проникало во все уголки ее существа, пока не заполнило ее целиком.

А потом, прежде чем она успела сдержать себя, Надя поднялась на носки, обхватила Райдера за шею и с какой-то невероятной легкостью нашла его губы. Горячие, влажные, открытые.

Когда их языки сплелись, она окончательно растаяла, как будто хотела просочиться к нему внутрь. Райдер со стоном положил руку ей на затылок и прижал ее к себе так, что у нее не осталось сомнений в том, как сильно он хотел этого.

Надя стянула рубашку через голову Райдера. Даже сейчас, в темноте, его рельефный торс отливал золотом. Ее пальцы запутались в плотных завитках волос, покрывавших его грудь. Райдер шумно втянул воздух сквозь зубы и сжал ее запястья. Потом его руки легли ей на плечи и, стянув рубашку, открыли губам путь к ее шее. Его язык, скользнув по ключице, коснулся груди. Когда губы Райдера сомкнулись вокруг ее соска, Надя задрожала.

Она запустила пальцы ему в волосы и с силой сжала руку, а Райдер жадно поцеловал ее в губы. Мысли оставили ее, в ушах зазвенело.

Сквозь пелену тумана Надя поняла, что это телефонный звонок.

Когда Райдер отодвинулся от нее, ее губы инстинктивно потянулись за ним. Они еще не закончили. Нет. Однако вместо того, чтобы опрокинуть ее на пол и взять свое, Райдер сказал:

– Я должен его взять.

Его? Ах да, телефон.

– Уже почти одиннадцать вечера, – задыхаясь, возразила она. Ее пальцы уцепились за пояс его спортивных штанов. – Ты ничего не должен.

– Уже почти одиннадцать вечера. Я должен.

Он разжал ее руки и отвел их назад. Потом повернулся к ней спиной и взял телефон. Надя обхватила себя руками, стараясь сдержать дрожь. Ей вдруг стало холодно.

Райдер пробормотал что-то в трубку так тихо, что она ничего не услышала, а затем отключился и стал собирать вещи. И только тогда, держа сумку в руке, он повернулся к ней:

– Мне надо идти.

Надя медленно выдохнула, стараясь успокоить стучащее сердце и укротить нахлынувшую обиду. Неужели это повторяется снова?

Райдер бросил сумку на пол и, крепко выругавшись, подошел к ней. Взяв ее за плечи, он наклонил голову так, что его глаза оказались на одном уровне с ней, что стало единственной причиной, помешавшей Наде выпихнуть его в дверь и потребовать, чтобы он убирался к черту.

– Нам надо встретиться, – сказал он почти приказным тоном. – Продолжить. Завтра.

Ну уж нет, приятель.

– Я занята.

– Весь день?

Она кивнула. Да, именно так. Если он хочет ее, он может ее получить. Здесь и сейчас. А не когда соизволит позвать.

Райдер стиснул зубы и посмотрел на нее так, словно хотел то ли встряхнуть ее, то ли поцеловать, то ли перекинуть себе через плечо и отшлепать. В конце концов, так ничего и не сделав, он поднял глаза на свои любимые балки и ушел, бормоча под нос что-то по поводу женщин, которые доведут его до смерти.

– Да пошел ты! – выкрикнула Надя, когда он ушел. Она ходила по залу, размахивая руками, и пинала попавшиеся под руку вещи.

Если бы не поздний час, она позвонила бы своей начальнице и попросила подыскать кого-нибудь другого, чтобы он возился с этим Райдером, черт его дери, Фицджеральдом. Ничего, утром она обязательно это сделает. Первым делом. А пока…

А пока она подняла руки над головой и вытянулась с такой силой, что заболели ноги, и начала танцевать под звуки стучавшего в окна дождя. Танцевать, пока дыхание не сделалось прерывистым, сердце не начало стучать, а ноги отказывались ее держать.

Уставшая до изнеможения, Надя кое-как собрала вещи, обернула вокруг шеи летний шарф и пошла прочь.

* * *

Было уже ближе к рассвету, когда Райдер повернул на дорогу, ведущую к его дому на Брайтон-Бич, и обнаружил преграждавшую ему путь машину, голубоватые фары которой светили ему прямо в лицо.

Злой и недовольный, он остановил машину рядом с непрошеным гостем, сожалея, что был не в своем обычном деловом костюме, а в этой нелепой одежде, которую напялил, чтобы угодить Наде. Стекло перед этим олицетворением кризиса среднего возраста неторопливо опустилось.

– Что ты хочешь, Фиц?

Отец Райдера взглянул на его дом – роскошное трехэтажное здание, спроектированное самим Райдером в молодые годы. Стеклянная стена темных окон смотрела на залив Порт-Филлип, а белая штукатурка стен светилась даже в приглушенном облаками лунном свете.

– Не более того, что мне полагается, – наконец протянул Фиц.

Понимая, что, если уделить отцу внимание, на которое он претендовал, на это уйдет целая неделя, а также, учитывая поздний час, Райдер решил закончить разговор побыстрее.

– Я знаю, чего ты пытался добиться. Оставь ее в покое.

Отец засмеялся, прищурив свои светло-карие глаза, и издал низкий гудящий звук, от которого у Райдера заболели зубы.

– Не смеши меня, сын. Она моя дочь.

– Любой хороший отец уважал бы решение своей дочери.

– Уважал? Что за чушь! Мало того что она решила, что ты поведешь ее к алтарю вместо меня, она даже не пригласила меня на свою долбаную свадьбу. Это мне впору зудеть о недостатке уважения.

Да, подумал Райдер. Понятие «уважать других» не входило в эмоциональный словарь его отца.

Мужчина наклонился к окну, но его глаза по-прежнему оставались в тени. Его стареющее лицо сморщила печально знаменитая кривая усмешка, на которую черт знает почему упорно западали все женщины.

– Ну хватит, парень. Скажи ей. Ты же понимаешь, что это правильно.

Райдер сжал кулак и сунул его в карман штанов. Потом уцепился пальцами другой руки за окно спортивной машины и с удовольствием заметил, как отец подался назад.

– Правильно? Сэм твоя дочь, Фиц. Та самая, которая давала тебе больше шансов стать настоящим отцом, чем ты заслуживаешь. А теперь твоя милая, добрая, единственная дочь собирается вый ти замуж и, в отличие от тебя, намерена сделать это один раз. Поэтому после долгих размышлений она решила провести этот день со своей матерью, семьей Бена, несколькими друзьями и со мной. Вот и все. Потому что, даже при том, что она тебя любит – бог знает почему, – она понимает, что стоит тебе появиться там и весь день ее свадьбы будет посвящен тебе.

Фиц поморщился, но Райдер продолжил. Он убрал руку с окна машины и направил указательный палец на нос отца.