Первая академия. Том 3 - Шеррифф

каменный человек размахивал двумя огромными молотами, не подпуская к себе никого. Я выстрелил в него дважды, а третий раз пальнул в лицо другого каменного человека, который бросился прямо на меня. Противник застопорился на секунду, и мой огненный импульс отшвырнул его прочь.

Я в очередной раз взвёл курок и направил револьвер на эфирника в военной куртке, который стоял неподалёку и целился в меня из карабина. Он выстрелил, я — тоже. Моя пуля попала ему в область ключицы, брызнула кровь.

Я перевёл револьвер на второго, но тут на меня налетел ещё один маг земли, покрытый подобием доспехов из чёрного камня, похожего на агат. В грудь мою вонзилась агатовая пика, палец непроизвольно нажал на спусковой крючок, и пуля улетела в молоко. От второго удара пики я уклонился, третий отбил предплечьем. Человек в агатовой броне получил мощный хук в лицо, а подсечка уложила его на спину.

Тут меня ударило что-то невидимое, и я обнаружил себя валяющимся на мостовой. В следующий миг передо мной появилась высокая женщина с орлиным носом, окутанная вихрями воздуха. Я откатился, и на дорогу в шаге от меня обрушился удар такой силы, что аж брусчатка полетела во все стороны. Ещё раз перекатился, вскакивая на ноги, и пригнулся. Надо мной просвистело воздушное лезвие, и за спиной раздался треск бревенчатой стены.

Я рывком переместился в сторону подальше от противницы и принялся быстро-быстро швырять в неё обеими руками огненные «стрелы», не давая атаковать. Женщина закрылась прозрачным щитом, который мои снаряды не пробивали.

Вдруг сбоку на меня налетел человек в агатовой броне. Я заметил его краем глаза, но отреагировать не успел, и оказался сбит с ног ударом массивного чёрного копья. Прокатился по брусчатке, вскочил на четвереньки и, выкинув вперёд ладонь, ударил огненной волной. Она свалила агатового человека и ещё нескольких одарённых, сражавшихся неподалёку, но женщина, закрывшаяся воздушным щитом, осталась стоять.

Внезапно оказалось, что вокруг никого нет, кроме раненых и убитых, сражение шло где-то а стороне, а мы с женщиной остались один на один. Я стал создавать «астру» помощнее, но на это требовалось время, а моя противница метнула в меня воздушные лезвия. Трижды я переместился, уходя от атак, два лезвия принял на себя (били они достаточно больно), и вот в моих руках сформировался мощный сгусток сжатого пламени, который и полетел в одарённую. Вспышка. Взрыв отбросил женщину на другую сторону дороги.

Откуда ни возьмись рядом снова возник агатовый рыцарь с копьём, но у меня уже была готова ещё одна «астра», только послабее. Я увернулся от копья, одновременно двинув левой рукой в живот противнику, а правой швырнул в него взрывной сгусток пламени. Меня самого шибануло волной и чуть не ослепило вспышкой, в лицо брызнули обломки камня и склизкие ошмётки. Агатовый рыцарь рухнул на дорогу уже без головы.

— Отступаем! — это закричала женщина, с которой я сражался. — Отходим! Назад! Назад! К заводу!

Я швырнул в неё обычный огненный шар, она в меня — воздушное лезвие. Снаряды встретились на середине пути.

Противники, кто мог, стали отходить. Мне показалось, что их осталось немного, явно меньше, чем нас. Наши были заняты добиванием тех, кто убежать не смог или не захотел, а я закрылся огненной полусферой, чтобы не ловить воздушные лезвия. И вдруг между нами и противниками выросли скалы высотой с дом и ледяные глыбы, а сверху опять посыпался град из острых камней.

— Стоять! Не преследовать! — заорал Борис Порфирьевич тем, кто бросился рушить стену. — Не преследовать! Назад! Назад!

Понятно было, почему он отдал такой приказ. Во-первых, нас могла ждать засада, а во-вторых схватка, пусть и короткая, выжала из одарённых все силы, и следовало восполнить эфирный баланс, прежде чем мы пойдём дальше. А ещё раненым надо помощь оказать и боекомплект подвезти для стражников.

Поле боя было усеяно телами. Раненые и обгоревшие стонали, мёртвые молча валялись на раскуроченной мостовой в неестественных позах, повсюду алели брызги и лужицы крови. Стоящие вдоль улицы избы дымились, где-то до сих пор бушевал пожар.

Огневики затушили пламя, маг воздуха разогнал дым, и картина разрухи предстала перед нами во всей полноте. Это выглядело ужасно. Стычка двух отрядов одарённых принесла городу большие проблемы.

Уцелевшие стражники сразу же стали искать раненых и оттаскивать их в сторону.

— Отец, с тобой всё хорошо? — к нам подбежала Маша. — Где матушка, где братья?

— Я здесь, дочь, — хрипло проговорила супруга Бориса, отряхивая порванный китель. — А вот Андрею не поздоровалось.

Я тоже заметил Андрея. Тот лежал с разорванным животом рядом с почерневшим от ожогов трупом и тяжело дышал. Рядом на корточках сидел Сергей — второй сын Бориса. У парня пострадало плечо, и рукав намок от крови.

— Всем собраться! Одарённые — все сюда! — крикнул Борис. — Я должен видеть, сколько нас. Ты и ты, — он указал на двух эфирников. — Быстро за машинами. Патроны, грузовики для раненых. Все пусть подъезжаю, все, кто могут.

Когда мы собрались, стало понятно, что в строю осталось девятнадцать одарённых. Сколько-то было ранено, но, кажется, все выжили. А вот среди эфирников погибло человек десять.

Но у противника всё равно потери оказались больше. Я сосчитал людей в штатском, что валялись на поле боя — то ли тридцать пять, то ли тридцать семь. Двое так обгорел, что даже нельзя было понять, чьи они. Раненые среди них тоже были, теперь им предстояло отправиться в плен к Оболенским.

Вскоре на дороге показались два грузовика и одна легковушка. И почти сразу с центральной площади донеслась канонада выстрелов. Это могло значить лишь одно: вторая группа, зашедшая в город с другой стороны, добралась до заводоуправления и вступила в бой с остатками демидовской стражи.

Но на помощь им мы не спешили. Эфирники перезаряжали автоматы и пулемёты, одарённые медитироватировали, восполняя силы. Я тоже немного восстановил свой эфирный баланс. Бой был не окончен. Мы ещё не взяли ни дом Демидовых, ни заводоуправление. Впереди предстояло самое сложное — штурм.

Я подобрал свой револьвер-артефакт с опустевшим барабаном. Неплохо послужил, а главное, в руке не взорвался. Сунул его в карман. Перезаряжать было нечем.

Спустя минут сорок те, кто остался на ногах и мог драться, продолжили движение, и достаточно быстро мы очутились на главной площади, где до сих пор шал вялая перестрелка. Чтобы не попасть на глаза противнику, мы были вынуждены жаться к стенам домов, оставаясь таким образом в укрытии.

Заводоуправление находилось прямо перед нами, особняк — левее. Оба строения представляли собой единый архитектурный ансамбль, возведённый веке в восемнадцатом. Здания выглядели очень старыми, как весь центр город, отстроенный примерно