Живые и взрослые - Сергей Юрьевич Кузнецов

До Проведения Границ мертвые были за главных. Жили в лучших домах, ездили на машинах, путешествовали. Живые им только прислуживали. А если, скажем, ты был мальчик из мертвой семьи, то любая живая девочка тебе и отказать не могла. Если ты ее, скажем, поцеловать хочешь. Потому что понимала — кто здесь главный.

Хорошо было быть мертвым. И главное, живые не рыпались даже. Понимали: со временем сами мертвыми станут, тогда и отыграются. Да и слугой у мертвых тоже клево быть: мертвые ведь могли слуг с собой в путешествие брать. Границы-то тогда не было, отправляйся куда хочешь, не то что сейчас. Много где можно было побывать.

Скажем, клево было бы попасть туда, где древние мертвые живут. Там, небось, до сих пор все полуголые ходят, и мужчины, и женщины. Вот бы посмотреть!

Говорят, мертвые так кино и снимают: хотят про пиратов — едут в область, где мертвые пираты, хотят про мушкетеров — тоже пожалуйста. Ни декораций не надо, ни массовки — не то что у нас.

Вот для «Сына подпольщика» в Приморске целую улицу в старом городе огородили, убрали с фасадов звезды, повесили старые вывески на мертвых языках. Типа как будто до Проведения так все и выглядело. Привезут старую мертвую машину, поставят у тротуара, будто она только что подъехала, Гуля оттуда выходит, поднимается по лестнице, платье вокруг ног плещет, каблуки по ступенькам цокают, помреж кричит «снято!». А потом машину к другому подъезду отбуксируют, ручки на дверь другие привинтят, фонари заменят — и теперь это авто начальника полиции. Никита Сергеевич в белом мундире выходит, сабля на боку болтается, завитые усы как две антенны, плюхается на заднее сиденье, говорит шоферу «поехали!» — и опять «снято!».

Илья знает: потом машину поставят в павильоне на платформу, будут трясти, будто она едет, а улицу сзади при монтаже наложат. Называется — комбинированные съемки. В фильмах про об-гру так делают, когда герои через пропасть перепрыгивают или по стенам бегают.

Как Илья смеялся прошлой зимой, когда понял, что Гоша верит, что все эти прыжки — настоящие. Зрители вообще такие доверчивые. Илье даже непонятно, зачем так стараться, чтобы в фильме было все «как на самом деле». Все равно почти никого не осталось, кто бы помнил, как оно было, до Проведения Границ.

В Приморске специально разыскали одну старушку, совсем седая, древняя, на две палки опирается, ходит с трудом. Посмотрела на их съемочную площадку, скривилась: мол, все не так было. Никто бы чистильщика обуви и близко не пустил к зданию полиции. И вообще — чистильщики вовсе не обязательно были живые, мертвых тоже хватало. Откуда вы вообще взяли, что все мертвые были богатые, а живые — бедные? По-разному бывало, да и вообще — тогда никто и не различал толком, мертвые или живые, это все потом началось, после этого вашего Проведения. А потом вдруг сказала:

— Да вообще — никакой разницы нет, до Проведения или после. У кого власть — тот и прав, а простые люди как жили, так и живут.

После этого ассистент режиссера сразу начал свое пойдемте, бабушка, поздно уже, и они подевались куда-то.

Илью никто, конечно, не спрашивал, а то бы он объяснил, что ведь это — кино. Тут главное, чтобы сюжет интересный был, да еще драки и девушки красивые. А что на самом деле было — да кому какая разница? Ему даже обидно, что в сценарии нет ни одного зомби, — Городецкий на его вопрос так и сказал: «Так ведь зомби только после Проведения появились!» Будто Илья сам не знает! Но просто фильмы с зомби — самые здоровские! Как он в «Неуловимом» один целый отряд зомби положил! Самый его любимый эпизод — хотя ребятам, конечно, больше нравится про «эй, пацан, покажи класс!». Но про зомби — все равно кайфовей.

Илья возвращается к столу и дописывает открытку:

«Погода здесь отличная, купаемся почти каждый день. Девчонки здешние мне проходу не дают, но я уже привык. Впрочем, то ли еще будет, когда наш фильм выйдет на экраны! Ты готовься: я тебя на премьеру позову, как к вам приеду. Маме и папе от меня привет.

Твой двоюродный брат Илья.

P.S. А ты знаешь, что на каком-то мертвом языке „двоюродный брат“ будет „кузен“. Прикольно, да?»

Люси уже старая, уже не хочет бегать за катушкой, прыгать за бантиком. Она лежит на диване, рядом сидит Марина, чешет черно-белую меховую спинку, теребит за ушами. Кошка урчит от удовольствия.

На ковре устроились Лева с Гошей, взволнованные, возбужденные.

— Ну и что? — говорит Марина. — И что тут такого таинственного?

— Ну как, ты что, не понимаешь? — говорит Лева.

— У них какая-то тайна! — говорит Гоша. — Она же специально к ДэДэ шла! Полчаса подождала, чтобы никто не видел, — и к нему!

Марина фыркает. Тоже мне тайна! У них — свидание, любому понятно. Но только не мальчишкам, конечно. Им подавай тайны, секреты, клады. Детский сад, штаны на лямках.

— Про дом еще расскажи, — говорит Лева.

— Ну что ей рассказывать, — отмахивается Гоша, — она же все равно слушать не хочет.

Марина прекращает гладить Люси, берет на руки и зарывается носом в мех. Кошка недовольно мявкает, но не вырывается — привыкла. Люси — почти ровесница Марины, на год младше. Марина сколько себя помнит — все с ней играла. Говорят, двенадцать лет для кошки — это как семьдесят с лишним для человека. Интересно, было ли когда-нибудь время, когда Люси и Марина были ровесниками? Наверное, тогда, когда Марина еще не умела ходить и только ползала, — Люси была, конечно, быстрей, но по крайней мере они видели мир примерно с одной и той же высоты.

А теперь Люси старая, совсем, совсем старая киска. Марине не хочется об этом думать, и она глубже утыкается носом в теплый мех и оттуда, из глубины кошачьего живота, говорит:

— Ладно, рассказывайте, чего там за дом.

— Смотри, — начинает Гоша, — пустой дом. Внутри давным-давно никого не было. Вокруг — пустырь. Зарос всякими сорняками — и больше ничего. Ни бумажек, ни битых бутылок — ничего. Вокруг — забор, поверху — колючая проволока. Что это значит?

— Что это — дом с привидениями? — спрашивает Марина.

— Я считаю, что да, — отвечает Лева.

И Гоша солидно кивает, да, он тоже так считает.

Люси наконец-то выворачивается из Марининых рук и поспешно, но не теряя собственного достоинства, залезает под кресло в дальнем углу комнаты.

— Значит, — говорит Марина, — вместо того чтобы выслеживать Вадика, вы следите за ДэДэ и разыскиваете дома с привидениями, так? Ладно, Лева, он уже свое получил, а ты, Гоша, вместе со мной клялся с пятнашками посчитаться — было дело?

— Было, — соглашается Гоша. — Но что я-то? Мне только скажите, где Вадик, — я ему хрюсло сразу начищу и все. Даже без всякого об-гру справлюсь.

— Он ныкается сейчас, — говорит Марина, — из-за забора почти не показывается. Я думаю, он знает, что мы на него зуб точим.

— Рыльце в пушку, — говорит Гоша.