Одно идеальное лето - Пейдж Тун

– Прости, – говорю я, вымучивая нервный смешок.

– Пойдем вниз, на пляж. – Он пытается вывести меня из странного состояния.

– Пойдем, – быстро киваю я. Он идет впереди, и я благодарю бога, что не напугала его своим странным поведением.

Я успокаиваюсь к тому моменту, как мы доходим до крутых ступеней, ведущих к пляжу. До отплытия всего несколько часов. Мы садимся возле растрескавшейся кирпичной стены, встроенной в скалу.

– Как здесь хорошо, – восхищается Джо. – Волшебное место.

– Маму бы сюда, – отвечаю я. – Ей бы тут понравилось.

– Посоветуй ей поехать сюда в какой-нибудь выходной с твоим отцом.

– Только если ты прикинешься больным, чтобы в нашем распоряжении был целый дом.

Он смотрит на меня и резко отводит взгляд. Меня охватывает трепет – интересно, он думает о том же, что и я? Я хочу стать к нему ближе. Еще ближе. Близко, насколько возможно быть с другим человеком.

Вдруг я вспоминаю про Лиззи, и мне становится немного не по себе…

Мы с Лиззи ходили в школу для девочек, и нас обеих раздражали некоторые девочки из класса. Была одна маленькая группа, возглавляемая девочкой по имени Пиппа – они были одержимы желанием потерять девственность до того, как пойдут в университет. Пиппе восемнадцать исполнилось раньше, чем нам, и она постоянно стонала: «Поверить не могу, мне восемнадцать, и я все еще девственница…»

Разумеется, мы с Лиззи тоже были – и есть – девственницами, и нам было неприятно слушать, как кто-то рассуждает о том, что это плохо. Мы обе хотели дождаться кого-то особенного, и нам было совершенно неважно, успеем ли мы сделать «это» до поступления в университет. Но Пиппа была словно одержима. На Пасху она поехала на Ибицу и переспала с каким-то случайным парнем. Она утверждала, что он был особенным, что она была от него без ума и они поклялись друг другу не терять связи. Разумеется, впустую. И сложно поверить, что где-то в глубине души Пиппа не сожалеет о содеянном.

Я знаю – просто знаю, – что Лиззи не поймет меня насчет Джо. Не поймет, если потеряю с ним девственность за несколько недель до предполагаемого начала новой, свободной, одинокой, взрослой жизни. Она подумает, я сделала это зря. Подумает, что я как Пиппа.

Я пытаюсь не думать о подруге.

– Вот было бы круто, если бы мы могли переночевать прямо здесь? Не ехать обратно, – с улыбкой говорит Джо. – Я бы развел на этих скалах костер, а спали бы мы в тени тех папоротников на холме.

– Что бы ты приготовил на ужин? – спрашиваю я, увлеченная идеей.

– Курицу? – спрашивает он, и мы оба смеемся.

– Мне бы очень хотелось остаться здесь с тобой, – тихо признаюсь я, немного помолчав. Он обнимает меня за талию. Мое тело трепещет от нетерпения, когда он поднимает ладонь выше. Я забираюсь рукой к нему под рубашку, и он резко втягивает в себя воздух. Я притягиваю его к себе, мне хочется стать с ним гораздо ближе.

Детский визг заставляет нас оторваться друг от друга. Семья, которая приехала с нами на корабле, проходит мимо нас по песку. Мать бросает на нас неодобрительный взгляд, я чувствую, что краснею, и убираю руку с груди Джо. Он растерянно мне улыбается:

– Пойдем?

Я киваю, по-прежнему краснея.

– Пойдем поищем рыжую белку.

Он пытается говорить бодро и весело, но это не сильно помогает мне справиться со смущением. Я встаю, и он помогает мне пройти через камни к ступеням.

Мы возвращаемся ранним вечером, после чудесного дня, проведенного вместе. Дайсон безумно счастлив видеть Джо.

– Как он себя вел? – спрашивает Джо у мамы.

– Прекрасно, – отвечает она. – Я еще не кормила его ужином, наверное, он голодный.

– Хорошо. Я покормлю его, когда мы вернемся в паб.

– Звонила Лиззи, – говорит мне мама. – Ты забыла взять свой телефон.

– Ой, спасибо. – Я даже не заметила его отсутствия. Кое-кто заставил меня забыть обо всем. – Как она?

– Хорошо. Сьюзан так хорошо переносит химиотерапию, что Лиззи, возможно, сможет приехать к нам на эти выходные.

– Правда?

Я очень рада новостям про Сьюзан, но у меня внутри все невольно падает, когда я осознаю вторую половину сказанного мамой предложения. Какая-то крохотная часть меня не хочет знакомить Лиззи с Джо. Странно: мы с ней делились всеми нашими влюбленностями начиная с девяти лет, но Джо мне с ней делить не хочется. Я слишком боюсь, что она не увидит в нем того, что вижу я. Не хочу, чтобы она его хоть в чем-то очерняла.

– Как здорово, – радуется Джо, не подозревая о мыслях, роящихся у меня в голове.

– Ух ты, да. – Я стараюсь делать вид, что довольна.

Джо поворачивается ко мне.

– Я лучше пойду. Еще раз спасибо, – говорит он маме.

– Рада помочь.

Я провожаю его до калитки.

– Погуляем завтра утром? – спрашивает он.

– Разумеется, – с улыбкой отвечаю я, и он целует меня в губы.

– Я люблю тебя, – вдруг говорит он так, словно уже говорил мне это миллион раз. Вид у него сразу становится потрясенный, но у меня на губах – широченная улыбка.

– Я тоже тебя люблю.

– Правда? – Он тоже начинает широко улыбаться.

– Разве это не очевидно?

Дайсон начинает лаять.

– Мне пора, надо кормить его ужином.

– Хорошо. Увидимся утром.

– Или сегодня? – предлагает он.

– Ты правда хочешь тащиться сюда вечером, проведя со мной целый день?

– Ты устала, – догадывается он.

– Дело не в этом. Я забочусь о тебе. Я всегда предпочту сну встречу с тобой.

– Тогда увидимся вечером.

– Хорошо.

Еще один поцелуй, и он уходит.

– Ура, ты приехала! – визжу я. Посетившие меня сначала эгоистичные сомнения прошли, и я дождаться не могла, когда увижусь с Лиззи. И вот она со мной на платформе станции в пятницу вечером.

– Я так рада! – визжит она в ответ.

Мы крепко обнимаемся.

На обратной дороге к дому она рассказывает мне про маму. Химиотерапия ужасно тяжелая, но врачи оптимистичны насчет выздоровления Сьюзан, и у моей подруги есть вера в то, что все будет хорошо.

– А теперь расскажи про себя! – допытывается Лиззи. – Тот парень еще в игре?

Я начинаю ужасно нервничать. Мне так хочется, чтобы она поняла меня.

– Джо? – Я стараюсь говорить спокойно. – Да.

– Ты нас с ним познакомишь?

– Я думала, сегодня вечером мы можем сходить к нему в паб.