Барометр падает - Эдриан Маккинти

Тренькнул сигнал лифта. Двери открылись. Киллиан вошел внутрь и нажал кнопку «6».

— Не хочу я этих денег! — почти выкрикнул Люк, пытаясь выгрести смятые купюры из кармана. Он был так молод, так взбудоражен — того и гляди расплачется как дитя.

— Вот что я скажу тебе, дурья башка… — начал Киллиан.

— Что?

— Я никогда в жизни не был в Уругвае!

Ключ. Комната — такая же, как многие другие. За последние несколько лет он сменил тысячи подобных номеров в отелях. Этот был оформлен в новоорлеанском стиле: картины в пастельных тонах, относящиеся ко времени до начала Гражданской войны в США, псевдовикторианские лампы, неудобные стулья с высокими спинками, осветительные плафоны, стилизованные под газовые рожки, четырехспальная кровать. Он прошел в ванную. Изучил свое отражение в зеркале. Рот, сжатый в тонкую линию. Зеленовато-серые глаза. Тяжелые густые черные брови. Копна черных волос.

Широкие плечи.

Вытянутое лицо.

Из зеркала на него смотрел уставший человек. Что бы там Шон ни говорил, этот мужчина не выглядел старым. Пока еще не выглядел. Сорок лет — это старость для собаки или бродяги, но не для прочих людей.

Ну а если и постарел? Ничего страшного. Он походил на студента-переростка или даже на счастливого в семейной жизни профессора средних лет, что еще лучше. Короче, он выглядел нормальным человеком.

Киллиан включил телевизор. Выпуск новостей был от начала до конца посвящен празднованию Дня святого Патрика: показывали парад, толпы детишек в зеленых костюмчиках лепреконов, звонко выкрикивающих: «Доброго утречка тебе!», «А где мое золотишко?» Глаза корреспондента сочились абсолютным счастьем. «Потрясающие дети!» — восклицала она.

Затрезвонил телефон. Нехотя Киллиан поднял трубку:

— Да?

— Отличная работа, — раздался голос Майкла — фоном звучала музыка, раздавался чей-то смех.

— Спасибо.

— Ну так что, ты официально вернулся к делам? — поинтересовался Майкл.

— С чего ты взял? — насторожился Киллиан.

— Интересуюсь… Мало ли, вдруг станем конкурентами…

— Ха! Да чтобы я перешел тебе дорогу?! Нет уж, увольте! Завтра же возвращаюсь в Белфаст дешевым авиарейсом.

— Хе-хе… ты был великолепен, дружище. У нас с тобой разные стили работы.

— Как это?

— Я просто плохой парень, а ты — хитрый и изворотливый проныра.

— Если ты так говоришь…

— А так и есть. Жаль, что мы с тобой не встретились. Ладно, мне пора к столу возвращаться. Приятно провести время в Бостоне. И спасибо еще раз!

Телефон отключился. Киллиан задумчиво глядел на трубку, пока не началось раздражающее бибиканье, типичное для американских телефонов.

Киллиан пристроил трубку на базу и вернулся в ванную, которая находилась в другой части сьюта. Оглядел блестящее титановое покрытие и шкафчики в стиле «Звездный Путь: Новое поколение».

Справив нужду, он по привычке прихватил зубную щетку, швейный набор, увлажняющий крем, полотенце для рук — что вряд ли сразу заметят, когда он съедет. Уложил в сумку, удовлетворенный, устроился перед большим телевизором. В окно увидел, что дождевые тучи переместились на север от Нью-Йорка.

Киллиан включил телевизор. Просмотрел все каналы. Новости и кино. Вооруженные люди… взрывы… крики…

Он вспомнил подробности сегодняшнего дня.

Хорошо бы навсегда забыть об этом. Полузабытый мир аферистов-ловкачей вновь втянул его в свою орбиту, потому все решения начать новую жизнь, учеба в университете уже не казались ему чем-то окончательным, надежным.

Киллиан зевнул. За окном была уже ночь.

Ночь в Америке. Ночь без любви. Ночь торговых центров, автостоянок, дешевых забегаловок, домов — как будто стираное белье неловко наброшено на веревку для просушки, натянутую между вечностями тьмы.

Он отрезал кусок пиццы, принесенной службой доставки.

Томатный соус был подкрашен чем-то зеленым.

После полуночи он вышел во внутренний дворик на первом этаже. Музыкальный бар был закрыт. Не работал и ночной бар. Накопившийся за день мусор напомнил Киллиану о том, который час. Он взял раскладной стул и присел около фонтана, вынул пачку сигарет. Холодно. Все окружающие предметы пытались притвориться не тем, что они есть на самом деле. Даже звезды прикидывались походными кострами, а облако — обнаженной женщиной. Стояла удивительная для столь большого города тишина. Он закрыл глаза, вслушиваясь в безмолвие. Чуть слышно поцвиркивал сверчок, тихо капала вода… Как бы он хотел, чтобы эти редкие капли слились в бурный поток, который смыл бы его, унес далеко-далеко от этого места, от этих людей, от всех проблем. И даже неважно, куда именно. Куда угодно! Лечь бы на спину, раскинуть руки, и пусть поток несет тебя, несет…

Вернувшись в номер, Киллиан задремал и проснулся от холода.

На телефоне, стоявшем в комнате, мигал огонек автоответчика.

Четыре утра, стало быть, в Белфасте сейчас девять.

Киллиан включил запись: «Киллиан, кое-что наклевывается. Позвони мне!»

Киллиан набрал номер Шона:

— Что случилось?

— Звонил Ричард Коултер.

— Ну и что?

— Он позвонил сам, обошелся без Тома. Спрашивал лично тебя, просил найти его дочерей.

— Что случилось?

— Дети были с его бывшей женой. При определенных условиях ей разрешали навещать детей, но в этот раз она скрылась вместе с девочками. Его адвокаты пытались до нее дозвониться, но она как сквозь землю провалилась!

— Думаю, это проделки НЛО. По нынешним временам это не редкость.

— Что с тобой? Напиваешься?

— Бары закрыты. В Бостоне День святого Патрика, если ты не знаешь…

— Брось ты свои шуточки! Дело серьезное!

— Что за дело-то?

— Дело о похищении детей.

— Шон, ну вот с какого хрена ты мне все это рассказываешь, а? Я все дела свои закончил. Дик Коултер, говоришь? Да пошел он куда подальше! Летел я когда-то рейсом «Коултер Эйр»… Эти ублюдки содрали с меня целых два фунта за чертов туалет!

— Опять твои страшные сказки для бедных!

— Не-е, в тот раз все по-настоящему было. Да они более паршивая контора, чем «Райанэйр»! По три шкуры с тебя сдирают за воду, сортир, скоро заставят людей за гребаный кислород платить!

— Забавная история! Мне понравилось. Но, приятель, намечается хороший куш!

— Ладно, теперь ты что-нибудь расскажи…

— Пятьдесят тысяч как гонорар за первый месяц, если возьмешься за дело. А если ты ее найдешь, получишь остальные четыреста пятьдесят.