Человек на все рынки: из Лас-Вегаса на Уолл-стрит. Как я обыграл дилера и рынок - Эдвард О. Торп

Откуда у четырнадцатилетнего школьника могли взяться все эти мощные и опасные химикаты? От местного аптекаря, который продавал их мне частным образом с неплохой наценкой. Мои родители проводили много времени на работе, а когда они были дома, помогали десятку родственников, поселившихся с нами на правах беженцев, занимались домашним хозяйством или спали, обессиленные всеми этими заботами. Мы с братом были предоставлены самим себе. Когда меня никто не спрашивал, я особо не распространялся о своих экспериментах. Если бы родители осознавали масштабы моей деятельности, они, несомненно, положили бы ей конец.

К тому времени, когда я начал учить химию в одиннадцатом классе, я уже несколько лет экспериментировал. Школьный учебник по химии я прочитал от корки до корки – теория была мне интересна, а опыты служили источником развлечений. По вечерам, засыпая, я повторял про себя пройденный материал, и эта привычка оказалась чрезвычайно действенным средством, помогавшим мне и тогда, и позже понимать и прочно запоминать все, что я выучил. Учителю химии, невысокому, очкастому мистеру Стампу, было за пятьдесят. Он любил свой предмет и хотел, чтобы мы досконально его изучили. Более того, он всегда мечтал вырастить ученика, которой смог бы стать одним из пятнадцати победителей ежегодной олимпиады по химии Американского химического общества Южной Калифорнии для старших школ. Эта олимпиада, проводившаяся весной, представляла собой трехчасовой экзамен, на который обычно собирались около двухсот лучших по химии учеников из всех школ Южной Калифорнии. Однако, проработав около двадцати лет в нашей убогой с академической точки зрения школе для детей рабочих – в том году она заняла 31-е место среди тридцати двух школ региона Лос-Анджелеса по результатам единых экзаменов, – учитель потерял надежду на то, что его мечта когда-нибудь сможет осуществиться.

Среди приблизительно тридцати учеников, пришедших к нему в этом году, мистер Стамп увидел одного худого мальчика, младше остальных, с темными кудрявыми волосами, который вызывался отвечать на все вопросы. Химик уже слышал об этом ученике от других учителей – умных, которым он нравился, и бестолковых, которые его попросту боялись. Ну, ладно, этот мальчишка где-то узнал кое-что о химии и первые несколько недель мог отвечать на простые вопросы, однако мистер Стамп уже встречал учеников, которые хорошо начинали, но быстро теряли запал. Он предупредил нас о первой контрольной работе и подчеркнул, что она будет очень трудной. Когда мы получили проверенные работы, у других учеников было от нуля до тридцати трех баллов из ста возможных. Я получил девяносто девять. Вот теперь я его заинтересовал.

Я зашел к нему поговорить об олимпиаде по химии. У мистера Стампа хранились экзаменационные задания за последние двадцать лет. Я хотел взять их, чтобы подготовиться к олимпиаде. Стамп не очень хотел давать их мне и перечислил причины, по которым я оказывался в чрезвычайно невыгодном положении: я собирался участвовать в олимпиаде на первом году старшей школы, в то время как большинство остальных участников были учениками последнего года. В свое время я пропустил один класс, то есть на олимпиаде я, пятнадцатилетний, должен был соревноваться с семнадцати- и восемнадцатилетними соперниками. На подготовку у меня было всего пять месяцев. Кроме того, возможности нашей школы были невелики, и у меня не было товарищей, которые могли бы готовиться вместе со мной или стимулировать мой переход на следующий уровень. Лишь немногие из учеников нашей школы дерзали участвовать в олимпиаде, и никто из них никогда не попадал в число победителей. «Почему бы не подождать до следующего года?» – предложил мистер Стамп.

Но я упорствовал. Победители олимпиады обычно получали стипендию для обучения в любом колледже или университете Калифорнии на свой выбор, а я мечтал о жизни ученого. Меня приводили в восторг все те научные опыты, которые я ставил, и те знания, которые можно было из них получить. Если бы продолжение этих игр можно было превратить во взрослую карьеру, я был бы совершенно счастлив. Чтобы жить этой жизнью, надо было попасть в мир профессиональной науки, в котором существовали исследовательские лаборатории, такие эксперименты и проекты, которые мне нравились, и возможность работать вместе с другими похожими на меня людьми. Но образование, необходимое для получения ученой степени, было мне не по карману, а здесь представлялась возможность его получить.

После того как мистер Стамп поговорил с учителем английского Джеком Чессоном, я получил десять наборов заданий экзаменов прошлых лет, по которым мог бы понять их диапазон и сложность, а также оценить направление изменений от года к году. Материалы остальных десяти экзаменов мистер Стамп оставил себе, чтобы проверять по ним уровень моей подготовки.

Помимо школьного учебника химии, я изучил еще два пособия университетского уровня. Если какая-нибудь концепция была неясно изложена в одном из них, ее обычно можно было прояснить по другому. Благодаря моему опыту экспериментатора и тому, что читал раньше, наука легко раскрывала мне свои секреты. Каждый вечер я посвящал час теоретическим занятиям, а потом, засыпая, повторял в уме все, что касается периодической системы, валентностей, возможных химических реакций, закона Гей-Люссака, закона Шарля, числа Авогадро и так далее. Кроме того, я продолжал экспериментировать – и устраивать розыгрыши.

Один из самых замечательных фокусов зародился, когда я прочитал о красном анилиновом красителе. Он придает воде замечательный густо-кровавый цвет, причем на шесть миллионов граммов воды[21] требуется всего один грамм красителя! Я раздобыл для своих опытов двадцать граммов.

Как я уже говорил, моя домашняя лаборатория находилась в домашней прачечной, пристроенной к задней стенке гаража, который, в свою очередь, выходил на задний двор. В середине этого двора был изогнутый пруд размером приблизительно три на полтора метра и сантиметров тридцать глубиной, с золотыми рыбками. Получается, его объем был чуть меньше полутора кубометров. Поскольку один грамм красителя может окрасить шесть кубометров воды, для этого пруда хватило бы маленькой щепотки, около четверти грамма.

На всякий случай я высыпал в воду в четыре раза больше красителя, целый грамм, интенсивно перемешивая при этом воду, и пруд стал, к моему полному удовлетворению, кроваво-красным. Цвет был таким интенсивным, что водоросли совершенно исчезли из виду, за исключением тех, которые выходили на поверхность воды. Рыбки были видны, только когда они поднимались к поверхности за плавающим на ней кормом.

Я вернулся в лабораторию и продолжил свою работу. Через несколько минут я услышал мамин крик: она кричала и не могла остановиться. Она подумала, что кто-то – скорее всего я – лежит в пруду, истекая кровью. Успокоить ее удалось не скоро.

Я не хотел пугать маму, но этот случай навел меня на мысль. В двенадцати километрах от нас, в городе Лонг-Бич, был огромный общедоступный плавательный бассейн. Он входил в состав старого развлекательного центра Лонг-Бич-Пайк. Я, «военный сирота», росший более или менее сам по себе, пока мои родители трудились на оборонных заводах, много раз ездил туда на автобусе и плавал в бассейне.