Спасти СССР. Манифестация - Николай Феоктистов

– Нет, – сказал уверенно, – с выпивкой все будет нормально. Да и с найденным оружием тоже, я им объясню.

– Вот! – Она многозначительно воздела палец. – Вот именно в этом товарищи и хотят убедиться: что эта группа школьников уверенно управляема изнутри. Без этого нет смысла браться.

– То есть, – сообразил я внезапно, – вы меня показать везете?

– Да. – И она еще раз пробежалась по мне оценивающим взглядом.

Проехали мимо «Сайгона», пересекли Невский. Проплыла за окном знакомая «Старкнига», потом лекторий «Знания».

– Одного не понимаю, – отвернулся я от улицы, – как можно по мне в кабинете определить управляемость группы.

Она отмахнулась:

– Повезло. Дядька один из Москвы приехал шибко грамотный. Посмотрит на тебя и решит. Я-то тебя в действии видела… Но надо, чтобы кто-то посолиднее взглянул.

– Что, – не поверил я, – ради этого приехал?

– Да нет, конечно, – засмеялась она, – так, по смежным вопросам прислан поработать… Наша, выходим.

Контроль на входе мы прошли быстро: Светлана Витальевна махнула пропуском, дежурный прапорщик нашел меня в каком-то списке, и мы пошагали вперед.

Я с интересом вертел головой. На первом этаже, ближе ко входу, Большой дом был помпезен, но чем дальше мы углублялись в его переходы, тем все больше он начинал походить на Софьино общежитие: те же разбегающиеся во все стороны длиннющие коридоры с паркетом-елочкой на полу и те же ряды крашеных дверей, разве что освещение получше да чашечки с пластилином на дверях напоминали о режиме.

Нас проверили еще дважды: на площадке шестого этажа и в самом конце пути, перед входом в небольшой тупиковый отсек. Здесь Светлана Витальевна предъявила какой-то новый пропуск, а я удостоился внимательного разглядывания от серьезного мужчины в штатском.

– Посиди пока здесь. – Моя провожатая завела меня в большую светлую комнату на три окна и моментально испарилась.

Вернулась через пару минут с выражением легкого недоумения на лице.

– Какое-то срочное совещание созвали, ждем. Чаю хочешь? – И она принялась не глядя доставать из тумбочки чайные принадлежности.

Я хмыкнул и подошел к окну. Ниже виднелись зарешеченные окна «Шпалерки» – первой следственной тюрьмы России. Сколько в этих камерах интересных людей посидело: от Ленина с Мартовым до Гумилева с Хармсом… Фамилиями постояльцев назван с десяток улиц города – можно ли найти более явное указание на то, как переменчива порой бывает судьба?

Я взял горячую чашку, несколько сероватых листов бумаги и отсел на уголок большого стола. Сделаю еще одну попытку самостоятельно доказать, что кривая Фрея не является модулярной… Может, сегодня получится?

На какое-то время я выпал из реальности.

– Что это у тебя? – прозвучал женский голос, и я в недоумении оторвался от формул.

Ну конечно, Светлана Витальевна не могла не засунуть свой любопытный лисий нос в мои записи.

– Математика, – буркнул я недовольно.

– На школьную не похоже… – Она даже голову свою вывернула набок, пытаясь разобраться в моих закорючках.

– У меня в воскресенье городская олимпиада… – проскрипел я придушенно.

– А… – выдохнула она с облегчением. – А что в математическую не пошел?

Я чуть помедлил и отложил листы: нет, и сегодня не получится.

– А не хочу… – ответил я, а потом прислушался к себе и спросил: – А можно нескромный вопрос задать?

– Ну задавай, – позволила она осторожно.

– Где здесь туалет?

Светлана Витальевна с облегчением фыркнула:

– Пошли покажу, – не поленилась выйти со мной за дверь и указала рукой в сторону окна в торце коридора: – До окна и направо.

Я двинулся к цели, ощущая на спине ее взгляд. Режимное заведение, ничего не попишешь…

Туалет в этом важном здании был исполнен в привычно минималистической стилистике: белый кафель на стенах, крашенные синей краской кабинки. Я занял одну из них.

Почти сразу же из коридора послышались приближающиеся мужские голоса, и в туалет зашло несколько человек. Дружно зачиркали спички.

«Совещание закончилось», – догадался я и толкнул дверцу, выходя.

– А по китайским иероглифам надо с куратора восточного факультета начать, – выдохнув к потолку дым, начал размышлять вслух один из курильщиков. Затем дернул головой на движение и заметил меня. На лице его промелькнула досада.

Я опустил глаза в пол и попытался превратиться в полупрозрачную тень. Возможно, даже получилось – когда прошмыгивал мимо, за плечо меня никто не схватил.

«Просто совпаденьице, да? – хорохорился я про себя. – Паранойя, говоришь?»

Вдох-выдох… Вдо-о-ох… Выдо-о-ох…

«Соберись. Ложится рядом, но пока не в твою воронку. Но очень рядом…»

Я с силой размял ладонями лицо и вернулся в комнату.

За дверью меня встретил звонкий женский смех, серебристый, с переливами. На углу стола сидел, наклонившись к разрумянившейся Светлане Витальевне, какой-то чернявый мужчина и, энергично покачивая ногой, что-то ей жизнерадостно втирал.

– Не помешаю? – вежливо уточнил я.

Светлана Витальевна чуть слышно ойкнула. Чернявый обернулся и недоуменно заломил бровь.

– Георгий Викторович, – начала торопливо объяснять «завуч», – это по теме школьной поисковой экспедиции…

– Понятно, – прервал он и окинул меня цепким оценивающим взглядом.

Тут дверь за моей спиной распахнулась, и кто-то произнес запыхавшимся голосом:

– Товарищ Минцев, к аппарату! Москва, вторая линия…

Чернявый мгновенно посерьезнел и стремительно, точно крупная хищная рыба, проскользнул мимо меня.

– Закончилось? – уточнил я у Светланы Витальевны.

– Ага, – кивнула та, быстро разглядывая себя в извлеченном невесть откуда карманном зеркальце. Увиденным, судя по всему, осталась довольна – стрельнула сама себе глазами, чуть взбила челку и выжидающе уставилась на дверь.

Та, словно только того и дожидаясь, открылась. Светлана Витальевна чуть заметно посмурнела: вошедший был светловолос. Я узнал одного из курильщиков.

– Добрый день, Андрей, – кивнул он мне и мягко пожал руку, – садитесь. Чайком угостите? – повернулся он к девушке.

Дверь опять распахнулась и в нее, не заходя в комнату, просунулся Минцев:

– Витольд: все, я полетел докладывать. Работайте строго по планам. Светик – целую ручки, с меня – театр.

– Ловлю на слове, – довольно зарозовелась та.

Он, посерьезнев, посмотрел на нее длинным взглядом, словно запоминая покрепче, потом дверь закрылась.