Дорогие мои - Лион Измайлов

Кстати, Коля – это сын генерального конструктора Бабакина – доктора наук, академика, лауреата, директора огромного оборонного предприятия в Химках.

26 сентября.

Мы гуляли по парку Горького, я читал ей стихи Есенина:

и говорил:

– Какой иностранец может передать на чужом языке прелесть этих слов – «…в шелковом шелесте снежного шума…»

Она рассказывала о том, что папа её постоянно болеет, хотя занимался до этого горными лыжами, а теперь плохо с сердцем и повышенное давление. Папа её был кандидатом технических наук, зав. отделом и лауреатом авиационной премии имени Жуковского.

Она рассказала мне и про Колю.

Они с ним давно встречаются, но она его не любит, просто привыкла.

А знали они друг друга с детства. Жили недалеко друг от друга в дачном поселке.

Я сказал:

– Вот так и выходят замуж.

– К сожалению, да.

– Я не говорю о своём интересе. Но во всех случаях так не делай. Ведь ты кого-то полюбишь обязательно.

– Давай не будем об этом.

– Не будем.

Через день встретились в институте. Она мне рассказала, что ей обо мне говорят очень многие.

Я даже и не знал, что так известен на её четвёртом курсе. Сам я уже был на пятом.

Каждый, кто знал меня, считал своим долгом подойти к ней:

– Ты с Поляком была на концерте?

Слава Куликов подошел к Коле и стал над ним смеяться.

– Ты был на КАИ?

– Нет.

– А как же, я вроде там Валю твою видел.

– Не знаю.

– А, ну да, она же с Лионом была.

Коля навёл обо мне справки и сказал Вале:

– Он не чист на руку в отношении женщин.

Ничего себе формулировочка.

Валя спросила:

– Это правда?

Я сказал:

– На руку я чист, ничего не украл и ни одной девушке не сказал ни слова неправды.

– На моё отношение к тебе Колины слова никакого влияния не имеют.

Я приходил в институт и сразу смотрел расписание группы СУ-4-10. Приятно было знать, где Валя сейчас учится.

Коля не давал Вале встречаться со мной. Он ругался, скандалил. Однако ничего поделать с ней не мог.

Я просил бросить его, отказать ему, но она не решалась, боялась его обидеть.

Мы встречались на углу у Библиотеки Ленина. Я туда приезжал на троллейбусе с Полянки, где жил. Она жила в Обыденском переулке у Кропоткинской. Мы шли пешком до Дома культуры университета, смотрели там афишу, потом по улице Горького до бульвара, а потом по бульварам до её дома.

В её доме мы стояли между третьим и четвертым этажами. Просто болтали.

Однажды я сказал:

– Давай свою щёку на прощанье, – и поцеловал не только щёку, но и губы.

Мы гуляли по улицам и всё время болтали. С ней всё было интересно. А она вдруг как-то сказала:

– Тебе, наверное, скучно со мной?

– Да ты что? Наоборот, я хожу, болтаю и думаю, как бы тебе со мной не было скучно.

Я купил два билета на «Таганку», на гремевшую тогда постановку «Десять дней, которые потрясли мир», правда, с нагрузкой на «Палубу».

Денег катастрофически не хватало. Пошёл на Добрынинскую продавать билеты на «Палубу».

– А что это за «Палуба»? – спросила одна женщина.

– Замечательный спектакль, – сказал я.

– А про что?

Я и сам не знал про что.

– Ну, там один парень полюбил девушку, а их родители были в ссоре, – стал я пересказывать «Ромео и Джульетту».

– Да, интересно, а при чём здесь палуба?

– А все дело там происходит на корабле, а на нём, как известно, есть палуба.

Продал билеты. Пошли на «Таганку».

Однажды Валя сказала:

– Ты ко мне в институте лучше не подходи.

– Из-за Коли?

– Да.

Я и так к ней подходил из-за этого редко, чтобы скандалов не было, но тут возмутился:

– Обязательно буду подходить!

– Вредный. – А сама улыбается. – Прошу тебя, не подходи.

Как-то прибежал к той аудитории, где она училась. На переменке Валя вышла ко мне, и только мы пошли вместе, как нас догнал Коля и сказал:

– Лион, у тебя есть телефон, вот и звони. Мы пошли дальше.

– Что это за идиотизм? – спросил я.

– Не обращай внимания, он такой. Она разволновалась.

На следующей перемене я опять пришёл. Он, Коля, просто схватил её за руку и не пускал ко мне.

Она никак не могла решиться убедить, уговорить его, чтобы он отвязался.

– Я ему говорю, а на него не действует.

– А ты со злостью скажи, решительно.

Ей не хотелось меня терять и жаль было Колю.

15 октября.

Мы пошли втроём в шашлычную на Пушкинской. Я, мой друг Володя и Валя.

В шашлычной оказалось неожиданно много моих знакомых, какие-то ребята с другого факультета, дядя мой, Григорий Ефимович, жена друга моего Лифшица.

Володька мой, которого я предупредил, чтобы вел себя прилично, был очень мил и веселил Валю.

Дяде моему Грише так понравилась Валя, что он прислал нам бутылку коньяку. Как-то веселее было.

За соседним столом пускали редкую по тем временам игрушку – заводной бульдозер.

– Тебе он нравится? – спросил я Валю.

– Да.

– Завтра у тебя будет такой же.

Где-то на четвертом этаже её дома есть на окне низенькая решётка. Окно на лестничной клетке. Две батареи. Мы вдвоём. Я сам себе не верил. Девушка, на которую я несколько месяцев смотрел издали и только мечтал познакомиться с ней… Девушка, ещё совсем недавно недосягаемая… а сегодня целует меня и не хочет уходить. И Коля её будет пилить, Коля, с которым она никак не может расстаться…

16 октября.

С утра поехал в «Детский мир» и купил Вале бульдозер. А ещё купил собаку. Мне надо было в этот день идти на свадьбу к приятелю.

Еду в метро, а все спрашивают, где я купил такую красивую собаку. Приехал в институт, а Валя уже уехала домой. Алла, Валина подруга, сказала:

– Подари ей лучше собаку. Или нет, лучше бульдозер… или собаку.