Менты, понты и «Скорая помощь». Медицинские рассказы священника-реаниматолога - Иеромонах Феодорит

Интересно то, что к свальному греху такие пьянки не приводили. Достаточно часто какая-нибудь пара (обычно уже существовавшая как пара) либо отправлялась в двушку, либо, если она была закрыта или ботан был злой и посторонних не пускал, то пристраивалась под пледом на одной из кроватей. Остальных это не интересовало совсем. Бухать и есть креветки под гитару и ленивый трындеж было гораздо интересней.

Кроме того, периодически возникала еще одна развлекуха – отправить Пана Спортсмена за новой порцией спиртного, мотивируя это тем, что он больше всех одет. Пан Спортсмен сопротивлялся, но жажда пересиливала, и он начинал собираться. Тогда мерзлявая девочка в шерстяных носках, обычно пьяная больше всех, натягивала юбку, а зимой – и куртку, и шла с Паном Спортсменом. Иногда они зависали, а потом уединялись в двушке. Но спиртное честно приносили.

Часам к трем-четырем народ начинал вырубаться и засыпали все вповалку. Иногда кто-то просыпался попить воды («сон алкоголика краток и тревожен»(с)), и если это была разнополая пара, то между ними иногда вспыхивала искра и они уединялись в душе. А иногда не вспыхивала, оба похмелялись и отправлялись спать, чтобы успеть хотя бы ко второй или третьей паре. Или продолжить пьянку, которая могла длиться несколько дней, пока хватало денег.

Так что голость тут ни при чем.

Дело было году в 92-м…

У друга моего Лешки (теперь, к сожалению, покойного) случайно обнаружилась бутылка виски. То есть не то чтобы совсем случайно, ибо был он нейрохирургом, а значит – напитки у него не переводились. Но вот виски досталось в первый раз. Да и я виски до тех пор не пробовал.

Честно говоря, что за виски был, не помню. Явно не Blue label. Но пить мы виски не умели в принципе.

Все, что я знал про виски к тому времени, это то, что его пьют англичане. Причем пьют с содовой. А в одном из романов Сименона упоминалась некая французская маленькая графиня, хлеставшая прямо из горлА Black label. Без содовой. Еще мы знали, что в Америке виски называют «бурбон», и его пил герой «Всадника без головы», старый Зеб Стумп. Тоже без содовой. И вот про него (не про Зеба, а про «бурбон») мы точно знали, что его пьет Ален Делон, который не пьет одеколон.

Мы одеколон как раз в свое время пили, но Ален Делон, который не просто пил «бурбон», но пил его в некоем двойном виде, активно заманивал нас в мир чистогана, где

Надо было разобраться только в том, что такое «двойной бурбон». Так как Ален Делон был явно не графиня-алкоголичка и не американский охотник, то легко было предположить, что виски он употребляет с содовой. Слово же «двойной» точно говорило о том, что этот «бурбон» должен был удваиваться по сравнению с одинарным.

Поэтому мы решили, что «двойной бурбон» – это когда на две части виски добавляется одна часть содовой, а простой – это когда виски с содовой разводится пополам.

Так как виски – это было что-то удивительное, то мы решили не просто выжрать его на работе, а устроить домашний праздник с женами. Девочкам купили вина, они наделали салатиков. В коммерческом магазине, который занимал половину «Диеты» на Осеннем бульваре, мы нашли вожделенную содовую. В самой «Диете» взяли бутылку водки для разминки. И сели за стол.

Салатики улетали быстро. Водка тоже. Девушки чинно пили вино и разговаривали о девичьем. Мы же готовы были приступить к кульминации – поглощению виски.

Что такое хайбол или коллинз, мы тогда знать не знали, поэтому на столе стояли обычные стаканы для сока по 350 мл. Именно туда из полутаралитровой бутыли виски мы налили по 200 мл виски и по 100 мл содовой.

Выпили. Одним глотком

Вкус был специфическим, но нам понравилось. Во всяком случае, выбор Алена Делона между одеколоном и этим напитком нам стал понятен.

Налили еще. Решили посмаковать. Так как виски – напиток экзотический, то смаковать мы его стали с экзотической закуской – оливками, рассуждая о том, почему же все-таки англосаксонский напиток носит фамилию французских королей.

Третий бокал мы смаковали еще дольше, обсуждая разные французские и британские династии и их переплетения. Когда мы перешли к родственникам Наполеона, наши супруги стали поглядывать на нас с подозрением.

Остатки мы бодро допили под воспоминания о Кутузове и поручике Ржевском и с идеей наплевать на Алена Делона и, коль скоро «двойной бурбон» закончился, выпить все же одеколона в знак протеста. Но Аня Лешку увела…

…Когда я проснулся на диванчике на кухне, Юля смотрела на меня сочувственно. Вид у меня был явно не королевским. Приподнявшись на локте, я обвел взглядом кухню и сказал:

– Теперь я знаю, за что их свергли!

После чего снова вырубился.

С Лешкой же произошла другая история. По дороге домой в вагоне метро он решил продемонстрировать Ане, которая была детским хирургом и собиралась на работу в поликлинику, как ходят люди с различными видами параличей. Думаю, что теперь весь вагон может зачислить себя в эксперты…

Конечно, с тех пор утекло много и воды, и виски, и даже содовой, которая оказалась просто газированной водой, продававшейся в Советском Союзе по 1 копейке за стакан в уличных автоматах. Но эта первая проба не забывается.

Жил да был на свете Дракон…

Вернее, как говорилось в начале пластинки «Алиса в стране чудес», жить-то он жил, а быть-то его не было. Потому что Драконом себя называл сорокалетний мужик Коля Раков, работавший промышленным альпинистом. Кроме Драконства Коля страдал аллергией как раз на ракообразных, поэтому в посиделках с пивом и креветками участия не принимал, но суть не в этом…

Познакомились мы с Колей так.

В те времена в нашей квартире постоянно тусовались какие-то девочки и мальчики – подружки и друзья старшей дочери. Среди них были по-своему примечательные личности, например, один талантливый фотограф по прозвищу Мальчик-носки, который не только возникал в доме, но и познакомил нас со своими подружками: девочкой, которую по аналогии сразу же наименовали Девочкой-трусы (кстати, приобретение различных трусов составляло часть ее досуга) и телеоператором Джульеттой, славной тем, что мастерство оператора она в свое время оттачивала на порностудии. Кстати, сам Мальчик-носки появился в квартире тоже странным образом – он был школьным (вернее, кружковым) приятелем Машиной подружки, выведенной в нашей бессмертной эпопее «Улита и кореша» под именем Мурка-револьвер, а приехал он то ли вернуть, то ли взять у Маши какую-то книжку. В результате он начал спорить со мной о коммунизме, объявил коммунистом себя, выпил бутылку вина, слопал кучу всякой жратвы с криками, что так он объедает буржуя, а затем заявил, что коммунизм хорош тем, что при коммунизме он сможет снимать свои андеграудные фильмы за счет общества. Я был настолько удивлен такому подходу к коммунизму, что даже на некоторое время замолчал. А мальчик стал бывать у нас регулярно.