Влюбись в меня, Воробышек! - Янина Логвин

из машины. Поправив взметнувшиеся от ветра волосы, вышла из нее, не чувствуя под собой ни земли, ни ног.

У стражей порядка тут же изменились лица, они переглянусь, и угроза в голосе сменилась беспристрастным должностным интересом:

– Маргарита Воронова, надо полагать? – уточнил высокий и худой полицейский. Наверняка, Дудка.

– Да, это я.

– Озвучьте свою дату рождения и домашний адрес.

Я послушно повторила то, что им было известно уже и без меня, и прижала к груди букет хризантем. В руке офицера мелькнул мой паспорт, за ним последовал внимательный взгляд, и стало ясно, что проверку на идентичность я прошла.

– Так что вы сама, Маргарита? Договаривайте.

– Сама с ним уехала. П-по собственному желанию.

Офицер, который покруглее, недоверчиво хмыкнул:

– Раздеты вы тоже были, хм, по собственному желанию?

– Э-э… д-да. Именно так, – едва заметно кивнула, но тут же спохватилась: – Но не во всех местах! Только ч-частично.

– Почему? Что вы делали без одежды с этим молодым человеком в общественном парке?

Что я делала, никак придумать не могла. Вопросы были за гранью такта и, скорее всего, я бы и дальше бледнела под чужими взглядами, если бы синеглазый вновь не возмутился.

(Ну, почему он по типу разбойник, а не принц? Принцы всегда вежливы и благородны, следят за манерами, красиво изъясняются и защищают честь беззащитной дамы. А этот… разве герой может вести себя так дерзко и вызывающе?)

– Не так быстро, офицер! Что за допросы? Во-первых, не в парке, а в моей машине. А во-вторых… что делали… Любовью занимались! Что тут непонятно? До дома не дотерпели, я только сегодня в город вернулся, а тут парк… Вот и вышло всё немного из-под контроля. Дверь нечаянно открылась, но мы тут же все поправили. Все живы, никто не пострадал, может, уже разойдемся по-хорошему?

– Так значит, вы состоите с этим парнем в отношениях?

Вопрос адресовали мне, и отрицать было бесполезно. Да и что я после такого признания могла ответить? Только беспомощно обхватить плечи руками.

– Да, со… состоим. Типа того.

– А точнее? Ответ важен для фиксации правонарушения и меры административного взыскания – то есть штрафа. Ответьте, Маргарита, Даниил Воробышек – ваш жених?

Лучше бы офицер не произносил вслух последнее предположение, потому что в это самое мгновение сзади раздался ледяной рык, и я обомлела:

– Что-о?! Жени-их?.. Та-ак, а ну иди сюда, смертный! Я тебе сейчас клюв об асфальт начищу! А то, чем ты «не дотерпел» – завяжу морским узлом и оторву к чертям!.. Дети, а ну закрыли уши и марш отсюда к маме!

Да, это был мой папа – уже рядом и очень сердитый в расстегнутом черном пальто и деловом костюме, а с ним мама Даша, Сонечка и Ёжик. Все стояли с открытыми ртами и смотрели на происходящее.

– Риточка? Слава богу, нашлась! – Даша бросилась ко мне, а я – наперерез папе. Который, еще секунда, и свернул бы синеглазому шею.

– Папа, пожалуйста, не трогай его! Я все объясню!

– Я тебя убью, сопляк!

– Папочка, все не так, как ты думаешь! Он… пошутил!

Я изо всех сил старалась задержать своего родителя, а этому… Воробышку – ну и фамилия! – кажется, было все равно.

– Это твой папа? – парень только ухмыльнулся, спокойно забирая у офицера свои документы, и спрятал их в карман. – Ничего себе, Золушка, вот это ты влипла! А насчет пошутил… – он вдруг тоже стал серьезным, глядя на Андрея Воронова поверх моей головы, – Мне казалось, ты принимала меня всерьез.

И вот это его «принимала» так прозвучало… что хоть стреляйся или под асфальт лезь от стыда.

Ненормальный! Даже жаль, что офицер помладше помешал Даше огреть его сумкой по голове и в последнюю секунду спас от потери памяти7.

Я бы сейчас и сама с удовольствием это сделала!

Это же мои родители, он что – самоубийца?!

– Нет, это ты влип, жених! И намертво!

Папа все-таки достал парня, схватил его рукой за лацкан куртки, и я испугалась не на шутку.

– Папа, не надо! – как последняя треска в бочку, влезла между ними с букетом, понимая, что еще немного и грубиян пострадает из-за меня по-настоящему. Как бы то ни было, а ответственность за происходящее лежала целиком на мне. – Он не виноват, слышишь?! У нас все серьезно! Серьезно, пап!

Не знаю, услышал бы меня папа, если бы не мама Даша. Она громко окликнула мужа, и тот остановился:

– Андрей, не смей! Ты слышишь, что Рита говорит! Риточка? – мама шагнула ближе, положив руку мне на плечо, и с изумлением заглянула в глаза. – Неужели это «он»? Тот парень, да?

Я никогда себе не прощу эту ложь и это мгновение, сделавшее вечер только хуже, потому что я снова совершенно осознанно соврала – уже во второй раз самым любимым на свете людям. Но сегодня к своему ужасу поняла, что мне поверили.

– Да. Да, мама. Он.

Не знаю, кто кого отпустил первым – папа грубияна, или синеглазый сам вырвался. Я только услышала от него невежливое:

– Отвали, мужик! Я тебе не сопляк! И лучше не провоцируй, я из пугалок давно вырос. А хожу туда, куда сам хочу, понятно? И с кем хочу!

Этот Воробышек, не в пример фамилии, оказался крепким орешком, но он не знал, с кем имеет дело – мало кто был способен возражать Андрею Воронову. Мой отец умел добиваться своего и говорить прямо, что думает. И семья для него не пустой звук – у меня было время в этом убедиться.

А теперь придется убедиться и синеглазому. А все из-за моей оплошности и трусости!

Ох, и как теперь из всего этого выкрутиться – ума не приложу!

Папа аккуратно отодвинул меня в сторону и приблизился к парню.

– Сам хочешь, говоришь? – проговорил сквозь зубы, словно лед покрошил. – Ну, посмотрим, что ты за фрукт, парень. Выбирай! Или ты идешь с ними, – он кивнул в сторону полицейских, напряженно следящих