Виолончелист - Юлия Монакова

— Не хватает… — язвительно передразнила его Лерка. — Когда ты идёшь в магазин, набираешь полный пакет продуктов и у тебя не остаётся денег на мороженое или шоколадку — вот это называется “не хватает”, Макс. В моём случае всё проще: завтрак считается обильным, если к чаю есть булка, хорошо бы с маслом, а не просто сухарики… Мы живём на одну мамину зарплату. Знаешь, сколько получают технички? Сказать?! На какую-то серьёзную работу или хотя бы подработку меня не берут в силу возраста, кому нужна четырнадцатилетняя соплюха?

— Лерка… — он в смятении схватил её за руку, заставил взглянуть себе в глаза, чувствуя себя при этом полным идиотом, тупым бараном, невероятным тормозом. — Почему ты мне никогда этого не говорила? Блин, ну какая же ты дура… могла бы приходить к нам обедать и ужинать, — сбивчиво заговорил он, сам не понимая, что несёт, но отчаянно, искренне, от души желая хоть как-то помочь.

Леркины щёки пошли пятнами стыда. Она вырвала свою руку, подняла голову и уставилась на Максима недобро сузившимися глазами.

— Обедать и ужинать? — переспросила она. — Макс, ты совсем рехнулся, что ли?! Я тебе не нищенка, в подаяниях не нуждаюсь.

— Я же не в этом смысле, — забормотал он в чистосердечном раскаянии.

— А я — в этом! Не хочу побираться! Хочу иметь возможность зарабатывать сама, понимаешь? Хочу есть бутерброды не только с маслом, но с и сыром! — выкрикнула Лерка. — Хочу зимой надевать под брюки не штопанные, а целые колготки! Хочу покупать себе новые платья, а не донашивать допотопные материнские! Я что, так многого желаю?.. По-моему, это элементарные вещи, Макс. И тут мне подворачивается такая прекрасная возможность, о которой можно только мечтать, а ты… ты, как дурак, хочешь всё испортить!

— Да я же волнуюсь за тебя, идиотка косоглазая! — не выдержав, заорал Максим. — У тебя жизненного опыта — ноль, с тобой там что угодно может случиться, в этом твоём “агентстве”… Ты хоть что-нибудь знаешь об их конторе? Вдруг это вообще… небезопасно? Ходить полуголой перед каждым озабоченным мужиком, который выложит за это достаточно денег…

— По-моему, ты уверен, что модель — это примерно то же самое, что и девочка по вызову, — заметила Лерка презрительно. Максим промолчал, в глубине души именно так и считая.

— Господи, Макс, ну какой же ты смешной, — она примирительно обняла его. — Ты ничегошеньки не понимаешь, проституция здесь ни при чем. Да модель — это самая лучшая, самая желанная профессия для любой девушки, с помощью которой можно осуществить все свои мечты!

— А какие у тебя мечты? — раньше он никогда не спрашивал подругу об этом. Лерка чуть зарумянилась от смущения, но уверенно ответила:

— А вот представь себе картинку… Подиум, по которому иду я, гордо смотря вперёд и всей кожей чувствуя восхищённые взгляды публики. Плавно подхожу к краю, и вдруг, словно очнувшись от оцепенения, все фотографы начинают, как сумасшедшие, щёлкать затворами своих фотоаппаратов, ослепляя десятками, сотнями вспышек… Это же, должно быть, потрясающее чувство, Макс, — её глаза лихорадочно блестели. — Смотреть в зал и видеть, слышать, как тебе аплодируют твои кумиры, сидящие в первых рядах: певцы, актёры, дизайнеры… и в эту самую минуту самой становиться для них кумиром!

— И ты действительно веришь, что всё это возможно? — горько усмехнулся он.

— А почему нет? — лампочки в её глазах медленно потухли.

— Лер, ну давай откровенно, — Максим и сам понимал, что слова эти могут прозвучать обидно, даже оскорбительно, и отдавал себе отчёт в том, что перегибает палку, но сейчас он готов был пойти на всё, чтобы её остановить, чтобы спустить сумасшедшую девчонку с небес на землю. — Между нами… в модели же берут красавиц. А ты… честно говоря… совсем не тянешь.

Лерка изменилась в лице. Глаза её вмиг сделались колючими, серыми и злыми, даже враждебными. Совершенно чужими, как у незнакомки. Он уже и сам испугался того, что сказал, но было поздно.

— Ну и сволочь же ты, Макс, — прошипела она и, резко развернувшись, бросилась к дому.

Сколько раз потом они вот так же били друг друга словами — наотмашь, целясь в самые уязвимые точки, стараясь сделать больно, больнее, ещё, ещё больнее!..

И всякий раз за этим стояло только одно: мучительный, изматывающий страх потерять друг друга.

Они не разговаривали и не виделись весь остаток каникул. Даже седьмого августа, в день Леркиного рождения, Максиму нигде не удалось с ней пересечься и поздравить.

Иногда он обиняком расспрашивал о подруге Наденьку, но та знала не больше Максима: Лерка практически перестала забегать к ней в гости и вообще появляться в этом дворе. Вроде бы, её взяли в школу моделей, и она активно приступила к учёбе.

Максим с трепетом ожидал начала занятий, так как безумно соскучился по своей китаёзе. Не станет же она бегать от него в школе при всех, им придётся поговорить и (он надеялся) помириться. Однако на торжественную линейку первого сентября Лерка не пришла… Это был настоящий удар под дых. Максим понял, что дальше так продолжаться не может. Он просто не выдержит, не справится без неё!

Еле досидев положенное время в классе, из школы Максим направился не домой, а прямиком к Леркиному дому. В квартире её не застал, но, преисполненный решимости дождаться подругу во что бы то ни стало, уселся на лавочку и запасся терпением.

В итоге он проторчал в её дворе до самого вечера. Из школы давно уже возвратилась Леркина мать — устало и медленно, как старая лошадь, прошла мимо него с тяжёлой сумкой в руке, не обратив на Максима никакого внимания. А может, просто не узнала его. Он почему-то не решился заговорить с ней, расспрашивать о дочери — ему хотелось задать все вопросы лично.

Лерка вернулась домой в десятом часу вечера. Её подвёз какой-то хлыщ на иномарке. Она выпорхнула из машины, весело поблагодарила, махнула ладошкой и зацокала каблучками в сторону парадной. Заметила Максима на лавочке, споткнулась от неожиданности, замедлила шаг…

Это была обновлённая, невероятно похорошевшая Лерка. Волосы сияли, лицо было свежим, а нежная кожа щёк — разрумянившейся, призывно блестели влажные розовые губы… Чёрт, она была красавицей. И при этом какой-то чужой, удивительно изменившейся всего за месяц. Одета подруга тоже была по-новому: стильная юбка до колен, яркая блузка, явно дорогие туфли, в руках — изящная сумочка.

— Чего тебе? — спросила она не особо приветливо, но, впрочем, без излишней враждебности.

— Да вот… с днём рождения! — от растерянности выпалил Максим, хотя с седьмого августа прошло уже больше трёх недель.

Уголок Леркиного рта дрогнул в кривой усмешке.

Они сидели на лавочке и разговаривали уже второй час подряд — никак не могли наговориться, взахлёб делясь новостями. Больше всего, конечно, делилась Лерка: ей действительно было, что порассказать, и она тараторила без умолку.

Её в самом деле взяли в школу моделей при агентстве “Neva Models”. Занятия велись с утра до вечера, одному только подиуму ежедневно посвящалось четыре часа в день. Лерка уже обзавелась собственным портфолио и даже поучаствовала в нескольких съёмках: для подросткового девичьего журнала “TeenGirl”, для каталога молодёжной одежды (ради чего её и ещё нескольких девочек возили в Москву, заплатили сто долларов за два съёмочных дня — немыслимые, сумасшедшие деньги для дочери технички!), для наружной рекламы какого-то турагентства…