Агентство "Фантом в каждый дом" - Ева Ибботсон

К семи часам вечера холод загнал Оливера обратно в дом. Решив поужинать, он направился на кухню. Кухня в Хелтон-холле располагалась в подвальном этаже, поэтому Оливеру пришлось пробираться сквозь лабиринт сырых каменных коридоров, в каждом из которых его наверняка поджидало какое-нибудь чудовище, мимо кладовки, где хранились тушки подвешенных за ноги мёртвых цыплят, мимо гигантского котла, недовольно бормочущего, точно великан во сне…

Посреди огромной кухни стоял выскобленный деревянный стол, на столе – блюдо с листьями салата, хлебом и маслом, а ещё стакан лимонада. Оливер поел за столом, а когда понёс грязную посуду в мойку, заметил на стене календарь – симпатичный такой календарь с сельскими пейзажами и датой, обведённой в кружок рукой мисс Матч.

Пятница, тринадцатое! Самый несчастливый день в году, любимая дата всех упырей и призраков! Тут-то Оливер и понял: это произойдёт именно сегодня ночью – то, к чему он готовился всякий раз, забираясь в огромную кровать и накрываясь с головой одеялом. Пожиратель плоти, прячущийся за окном, монашка-душительница или скелет, потерявший свой череп, – кто-нибудь из них сегодня непременно придёт за ним. И когда это случится, он умрёт.

Уилкинсоны поехали поездом.

«Поезд отходит с вокзала Кингз-Кросс в час ночи. Ваш пункт назначения – Йорк. Не пропустите остановку», – гласила инструкция в папке. Следуя указаниям, Уилкинсоны – разумеется, невидимые – сели в поезд и с комфортом доехали до места. Вагоны в этом составе были спальные, и во всех купе уже отдыхали пассажиры, но привидения давно привыкли делить места с людьми. Бабуля растянулась на багажной полке, Тина и Эрик легли на полу, а дядя Генри и тётя Мод вместе с попугайчиком устроились в пустом вагоне-ресторане.

Путешествовать поездом всегда приятно, а если при этом ещё и не платишь за билеты, ехать приятней вдвойне, и всё же дядю Генри всю дорогу снедало беспокойство. Он отлично помнил слова мисс Прингл о том, что обитель монахинь находится к юго-западу от Лондона, тогда как Йорк расположен на севере. Мистер Уилкинсон несколько раз заглянул в инструкцию и убедился, что указания в ней даны совершенно чёткие. «Должно быть, память подводит, – с тревогой пробормотал он. – Хорошо, что я больше не работаю дантистом. Чего доброго, начал бы вырывать не те зубы».

В Йорке члены семейства сошли с поезда, размяли сомлевшие конечности в холодной рассветной дымке и направились в вокзальный буфет.

«Ваш следующий поезд прибывает на платформу № 3 в 11:40 и следует на Ротвик. Вы должны сойти во Фрешфорде, это пятая по счёту станция после Йорка», – говорилось в инструкции.

– Всё ясно и недвусмысленно, – сказал дядя Генри, – но хоть убейте я помню, как мисс Прингл говорила, что монахини живут на западе. Она ещё упоминала мягкий климат.

– Здешний климат уж точно мягким не назовёшь, – заметила тётя Мод, слушая неистовый вой ветра за дверью буфета.

Муж и жена решили не тревожить родных понапрасну и не говорить о своих сомнениях.

Ровно в 11:40 состав подали на платформу № 3. Этот участок пути выдался долгим, пейзажи, хоть и пустынные, отличались своеобразной красотой. Поезд ехал через заросшие вереском холмы и долины, мимо быстрых бурливых речушек и рощиц, деревья в которых гнулись от ветра. Дети заворожённо глядели в окно. Эрик представлял себя одиноким следопытом на берегу реки: палатка расставлена по всем правилам, тихонько шумит вода в котелке над костром, который он разжёг с одной спички, как и положено настоящему бойскауту. Охотничьим ножом он обстругивает ветку, и вот к огню, шатаясь от усталости, приближается она – Синтия Харботтл. Синтия продрогла до костей, её зубы от страха выбивают дробь. «Эрик, – дрожащим голосом произносит она, – умоляю, спаси меня. Клянусь, я больше никогда не посмотрю ни на одного американского солдата!»

Приютина грезила о другом. Глядя на склоны холмов, где паслись кудлатые овцы с чёрными мордами, она надеялась, что среди такого скопления животных хотя бы одна издохшая овца должна превратиться в привидение. Тина всегда мечтала завести себе призрачную овечку и научить её выполнять различные команды – например, «сидеть» – или приносить брошенный мячик. Овцы ведь гораздо сообразительнее, чем принято думать, а иначе Иисус не стал бы так часто упоминать их в своих проповедях.

Бабулины мысли были обращены в прошлое. Она волновалась за мистера Хофмана из мозольной лавки. Такой умный человек, сокрушалась Бабуля, профессор из Германии, преподавал в университете, и вот свалился в канал, а всё потому, что думал о поэзии и не смотрел, куда идёт. Правда, характером он слабоват. Каждый день после пробуждения взгляд мистера Хофмана падал на учебный плакат с изображением желудка, и у него тут же случался приступ желудочных колик; при виде плевательницы он испытывал непреодолимое желание отхаркнуть мокроту – в общем, довёл себя до невроза. «Нельзя мне было его бросать», – укоряла себя Бабуля.

На станции Фрешфорд начинался последний отрезок путешествия. «Автобус на Траутон-ин-де-Волд отправляется с первой площадки напротив вокзала. Поезжайте до конечной остановки, у паба „Конь и собаки“ перейдите дорогу и двигайтесь вверх по улице, обрамлённой елями».

Инструкция и на этот раз была предельно чёткой. Уилкинсоны нашли нужную улицу и полетели по ней в сгущающихся сумерках, а потом вдруг наткнулись на препятствие. Дядя Генри снова открыл папку. «Через два километра вы окажетесь перед высокими воротами, которые стерегут два грифона, восседающих на постаментах. Вы прибыли на место», – сообщала инструкция.

– Значит, мы не ошиблись, – подытожил дядя Генри. – Сюда-то нам и нужно.

Уилкинсоны потрясённо молчали. Новый дом оказался совсем не таким, каким они его себе представляли. Острые зубцы парапетных стен темнели на фоне багряного заката; статуи, чьи фигуры словно бы свело мучительной судорогой, указывали путь к массивной парадной двери; когтистые лапы грифонов сжимали щиты с высеченным в камне девизом: «Пятой врагов попираю».

Первой дар речи обрела Бабуля.

– Кланяться ни перед кем не буду, сразу говорю, – заявила она. – Хоть тут всё и по-королевски, но реверансов от меня они не дождутся.

В молодости она жила очень бедно, была вынуждена пойти в услужение в богатый дом и с тех пор имела зуб против всех снобов, которые только и делают, что раздают приказы.

– Конечно, не будешь, – успокоила Бабулю тётя Мод. – Слыханное ли дело, чтобы призрак делал реверансы? – Однако она тоже изрядно встревожилась. – Генри, ты уверен, что хозяева приглашали именно нас? Не должны ли мы выглядеть как-то иначе – ну, знаешь, меньше голов, больше костей? Вероятно, они рассчитывают на зловещие стуки, глухие стоны и всё такое?

– Можешь глухо стонать через мой галстук, ма, – нервно пошутил Эрик. Он и сам знал, что куцые галстуки, которые носят на шее скауты, не годятся для глухих стонов.

Единственной, кто ничуть не растерялся, была Приютина.

– Не понимаю, что вас так смущает, – сказала она. – Крыша, двери, окна – такой же дом, как и любой другой.