Истории Дядюшки Дуба. Книга 2. Сердце - Жозеп Льюис Бадаль

— Хватит тебе кокетничать, Ху Лун, — смеялся Ахаб. Он был очень счастлив, что обрёл друга.

Никто не знал, где и когда Дракон Песчаного Камня украл это яйцо. Ахаб не встречал существ, похожих на Ху Луна.

Маленький дракон вырос и превратился в грозного зверя. К счастью, до поры до времени он мог поместиться в самой большой комнате дома, свернувшись тугими кольцами.

Крыльев у него не было: подобно китайскому дракону, он летал, извиваясь в воздухе всем телом, причём с такой скоростью, что казался невидимым. А ещё он ни на минуту не покидал Ахаба, стал его второй тенью. Хозяин и зверь были так близки, что почти не разговаривали: слова им не требовались. Они понимали друг друга с полувзгляда или с помощью легчайшего прикосновения.

Случалось, Ахабу снились драконьи сны: то он летал на невероятной высоте, то погружался в неведомые морские пучины или проходил сквозь сплошную огненную стену. Снилась гора, затерянная в вершинах Гималаев, вся изо льда и крепкого ветра, снилась мама — огромная тигровая дракониха… а потом снова и снова снилось чудовище, возникшее из песчаника. Иногда Ху Лун внезапно просыпался и круглыми от удивления глазами смотрел на Ахаба, секиру Аякса, комнату. Должно быть, ему тоже снились человеческие сны — сны Ахаба.

Когда Ху Лун стал достаточно сильным, чтобы выдерживать на спине всадника (к тому моменту ему исполнился ровно год), Ахаб освоил езду верхом. Никакой сбруи, седла или хлыста для этого не требовалось. Он просто залезал дракону на спину, и они летели куда надо. Со временем он научился лёгким нажатием пальцев на мышцы шеи сообщать зверю, куда им необходимо попасть. Если их желания совпадали, Ху Лун слушался хозяина и направлялся в нужную сторону.

В первый раз, когда Ху Лун набрал скорость, Ахаб лишился чувств. Однако благодаря инстинкту великого воина он удержался на драконе. Падение с высоты птичьего полёта означало бы верную смерть. Он крепко прижался к шее Ху Луна, который понял свою ошибку и мягко опустился на землю.

Скорость Ху Луна была так велика, что за мгновения, пока часы на деревенской площади отбивали полдень, он вместе с Ахабом мог облететь весь остров, нырнуть в море к дельфинам, сделать пару кругов над греческими шхунами, которые частенько рыбачили в здешних местах, пересечь грозовую тучу, коснуться хвостом молнии (в этот миг у Ахаба волосы вставали дыбом, а от зубов летели искры), взмыть так высоко, что, казалось, вот-вот коснётся солнца, вновь спуститься, покружить над виноградниками соседнего острова, пронестись над Запретными Горами и приземлиться на площади возле колокольни ровно в тот миг, когда часы отбивали предпоследний, двенадцатый удар.

Дракон Песчаного Камня как сквозь землю провалился. Его исчезновение не радовало, а скорее тревожило Ахаба: он твёрдо решил, что должен выследить и убить зверя. Да и как иначе: ведь чудовище сожрало его руку! Согласно поверью, а также учению Ху Цзе Чу, о котором пойдёт речь позже, теперь Дракон Песчаного Камня мог предвидеть действия Ахаба так же, как Ахаб угадывал действия дракона.

От природы Ахаб был наделён великим даром понимать и чувствовать всех животных, которые к нему приближались. За годы усиленных тренировок чутьё обострилось в отношении драконов.

Однажды Ахаб обнаружил, что в любой момент может лишиться своей удивительной способности, которая не раз спасала ему жизнь. Случалось, дар исчезал в разгар боя, причём без всякой видимой причины. Иногда именно тогда, когда был особенно нужен.

Как-то раз Ху Лун собирался выручить Ахаба из передряги, ухватив за ногу, как вдруг дракон-сурок ударил охотника в лицо так, что тот потерял равновесие и упал. Ахаб быстро увернулся: драконы-сурки не слишком поворотливы. И предупредил Ху Луна, чтобы тот случайно не убил этого дракона. Его нужно всего лишь переправить на необитаемый остров, где он не будет уничтожать посевы и похищать скот. Но как раз в этот миг дракон-сурок одним ударом хвоста оторвал головы у трёх лошадей, которые в панике проносились мимо. Этот удар Ахаб проморгал. Он перестал чувствовать дракона. А дракон, каким бы медлительным он ни был, всегда действует быстрее человека.

Когда подобные вещи случались, Ахаб и Ху Лун взмывали на самые недоступные вершины Запретных Гор, чтобы побыть в одиночестве и как следует поразмыслить. Ахаб любил рассматривать морскую даль, каменные волны горных кряжей, парящих орлов, облака… А под ними, словно таинственные письмена, начертанные на поверхности земли, — реки, ручьи, озёра. Мысли его были горьки. Если бесценный дар так внезапно ему отказывал, он никогда не сможет убить Дракона Песчаного Камня. В такие минуты обрубок руки как назло начинал ныть, и Ахаб чувствовал жалость к самому себе, уязвимому и искалеченному.

Да, он и с одной рукой мог размахивать секирой Аякса, метнуть кинжал, который носил на двух перекрещенных поясах, выдернуть висевший за спиной короткий меч, надеть железную перчатку (она позволяла засунуть руку в пасть зверя). И всё это в мгновение ока, в десятые доли секунды. Но против Дракона Песчаного Камня этого было мало.

Ху Лун, удобно устроившись в орлином гнезде, внимательно следил за своим другом. Ему казалось, что тот читает его мысли.

Однажды они вот так же сидели, размышляя, как вдруг усы на морде Ху Луна задрожали: они были очень чувствительны и заменяли пару глаз и ушей. Дракон вздрогнул и насторожился.

А в следующий миг сорвался с места, да так поспешно, что от удара его хвоста прогремел гром.

— Ху, куда ты? — воскликнул Ахаб: раньше дракон никогда себя так не вёл.

Ахаб испугался: неужели единственный друг его покинул?

Но через час Ху Лун вернулся.

Дракон склонился перед Ахабом, и тот понял, что его приглашают прокатиться. А затем Ху Лун сделал две вещи, которые навсегда изменили жизнь молодого охотника на драконов.

Сначала он унёс Ахаба в неведомые земли. Они пересекли море, равнины и в конце концов оказались посреди зелёных холмов, уходящих к самому горизонту.

Там он познакомил Ахаба со старым мастером Ху Цзе Чу и его особенным зелёным чаем. А главное, с его несравненной мудростью!

Ху Цзе Чу, по-детски непосредственный и наивный, был маленьким незаметным китайцем. Говорил он застенчиво, как ребёнок. Ху Цзе Чу объяснил гостям, что посвятил свою жизнь созерцанию природы, каллиграфии[5] и боевым искусствам.

— Боевым искусствам? — удивлённо переспросил Ахаб.

Ху Цзе Чу достиг такого мастерства в стихосложении и каллиграфии, что свои стихи записывал исключительно на поверхности рек, ветрах и листьях деревьев, а вместо чернил использовал воду. Случалось, он наносил их на плоды, заячьи уши, птичьи клювы и земляных червей.

Сражался же он только с солнцем, собственной тенью или с драконами проворнее себя. И однажды он познакомился с Ху Луном, который с той поры на рассвете, пока все спали, улетал к старой хижине Ху Цзе Чу, чтобы поупражняться в боевых искусствах.