Темные ущелья - Ричард Морган

– У нас мало времени, – бормочет она. – Двенды нашли путь назад – хотя назад – понятие относительное, как они скоро обнаружат, – и с ними придет вся тьма, которой люди когда-либо боялись.

Рингил дрожит. С моря дует сильный ветер, распаляя костер, заставляя языки огня плясать высоко и унося тепло прочь.

– Так почему бы вам их не остановить?

Легкая улыбка касается уголков рта Фирфирдар, но в ней кроется та же печаль. Она поднимает глаза к небу.

– Это уже пробовали, – тихо говорит она. – Было дело. И на твоем небе до сих пор видны шрамы.

Он следит за ее взглядом. Источник зловещего сияния выскальзывает из-за облаков – умирающее рябое маленькое солнце, которое двенды называют «лунна». Он пожимает плечами.

– Попробуйте еще раз.

– Это теперь запрещено. Даже если бы мы сумели отыскать какой-нибудь способ надавить на небо так же сильно и основательно, как в прошлый раз, подобные силы должны оставаться на привязи. Таков был договор, этим мы заплатили Стерегущим Книгу за исправление содеянного. Мы скованы сводом правил, которые они написали.

Рингил вглядывается в оранжево-красное сердце костра, словно хочет извлечь из него немного тепла и приберечь для себя.

– Вот тебе и боги. Может, мне лучше поговорить с одним из этих Стерегущих?

– Ты уже это сделал. Как бы ты вернулся, пройдя сквозь Темные врата, если бы не благословение этого существа? Как бы ты пришел обратно, побывав на перекрестке?

На последнем слове его пронзают воспоминания. Тварь на перекрестке и книга, которую она держала в своих многочисленных руках. Острые как бритва когти, которыми она его коснулась.

«Мне так не хочется рвать тебя на части. Ты подаешь большие надежды».

Ветви, похороненные в сердце пламени, внезапно становятся похожими на кости в погребальном костре. Он отворачивается. Смотрит вдаль, вдоль берега, где ветер рождает волны и неустанно швыряет их на песок. Сквозь звук, которым сопровождается это действо, он постепенно осознает, что Фирфирдар наблюдает за ним.

– Это был Стерегущий Книгу? – с неохотой спрашивает Рингил.

– Кое-кто из них, да.

Он снова подавляет дрожь. Стискивает зубы.

– У меня сложилось впечатление, что проходом через эти ваши Темные врата я обязан Квелгриш и Даковашу.

– В некотором роде, да, так и есть. Но… иди-ка со мной. – Фирфирдар взмахивает рукой, указывая прочь от озаренного призрачным светом пляжа в сумерки. – Пройдемся. Давай все обговорим. Все станет ясно.

– Да? – Рингил строит гримасу. – Вот это будет новость.

Но все равно он идет с ней, прочь от бесполезного костра, который, очевидно, не может его согреть. Позволяет ей взять себя под руку – чувствуя сквозь свою и ее одежду, какой холод исходит от тела богини, – и она уводит его прочь, в призрачном свете двендской лунны.

Оглянувшись, он замечает, что ее ноги не оставляют никаких следов на песке.

Через некоторое время и его следы исчезают.

Когда доктор закончил с Шенданаком, Эгар вышел на лестницу и вызвал нескольких родственников в качестве свидетелей. Выбрал две знакомые физиономии – с этими ребятами они пили грог и ворчали во время долгого путешествия на север. Оба покинули степи несколько лет назад, оба выжили в Ихельтете в качестве наемных головорезов или что-то в этом духе, прежде чем стали работать на Шенданака. В результате они поднабрались городских привычек и должны были понять ситуацию, а не отнестись к ней с позиции тупорылой племенной преданности, какая у них могла еще оставаться.

Ну, он на это надеялся.

Он подвел их к кровати Шенданака и дал взглянуть на него, а потом беспечным тоном сказал:

– Видите? Умытый и спит себе как младенец.

– Да? – Дурхан, младший из двоих, бросил сердитый взгляд туда, где Салбак Барла упаковывал свою докторскую сумку. – И когда же он проснется?

Эгар бросил на Барлу предупреждающий взгляд.

– Сон – великий целитель, – мягко сказал доктор. – Если уподобить сознание всаднику, а тело – коню, то он вынуждает первого спешиться, дабы второе смогло набраться сил и оправиться от полученных ран. Мудрый всадник не спешит оседлать коня, с которым плохо обращались.

Дурхана это не успокоило.

– Не смей, мать твою, говорить со мной о лошадях, мудила городской. Я спросил, когда он очнется.

– Через пару дней, – быстро сымпровизировал Эгар. – Правильно, док?

Барла кивнул.

– Да, я это и собирался сказать. Учитывая характер его ран, нескольких дней должно хватить.

Спутник Дурхана, туповатый ишлинак по имени Гарт, медленно кивнул и устремил на Эгара задумчивый взгляд.

– Уверен, Драконья Погибель? – пророкотал он. – Пару дней? Ты об этом хочешь всех оповестить?

Эгар напустил на себя беззаботный вид.

– Ты же слышал лепилу.

– Ага. Но мне бы не хотелось быть на твоем месте или на месте твоего дружка-лепилы через три дня, если Кларн все еще не придет в себя. Случись оно так, братья цацкаться не будут.

– Это точно, – поддакнул Дурхан. – Братья захотят крови.

Эгар свирепо ухмыльнулся: на этот раз не нужно было притворяться.

– Если кто захочет крови, это можно устроить. Просто скажи им, чтобы пришли в гости к Драконьей Погибели.

На лице Салбака Барлы отразилась тревога, но оба маджака только хмыкнули – дескать, все понятно. Все вышло по обычаям степи, ну, почти. Он их убедил.

– Пару дней, значит, – сказал Гарт.

– Ага. – Дурхан кивнул доктору. – Заботься о нем, лепила, понял меня? Ради собственного блага.

– Ну ладно, хорошо. – Эгар начал выпроваживать их из спальни. – А теперь сделайте так, чтобы все убрались с лестницы и занялись своими делами. Я хочу, чтобы вы устроили почетное бдение у постели больного – не больше пяти человек, и чтоб без глупостей. Сами их выбирайте. И хватит трясти местных, пока суть да дело. Нам такая хрень нужна не больше, чем пони надобны коньки.

Дурхан заартачился.

– Но люди Танда…

– Госпожа Арчет отправилась договариваться с Тандом. Это ее часть работы, а у нас – своя. Разберитесь с братьями, как я велю, а об остальном поговорим позже.

Он подвел их к двери, выгнал в коридор и кивнул гвардейцам, чтобы снова встали на страже. Сквозь деревянные панели двери раздался голос Гарта, который пытался перекричать нарастающий шквал вопросов на маджакском. Эгар закрыл глаза, позволив себе краткую передышку.