Похожая на человека и удивительная - Наталия Терентьева

– Но ты же не психоаналитик, а психиатр, кажется, – осторожно заметила я. – В смысле по профессии…

– Ты уверена, что кто-нибудь знает, где эта грань? – засмеялся Костик. – Между проблемами действительно здоровых людей, в которых они запутались и не могут найти выход, и патологическим состоянием внешне тоже вполне здоровых людей, которые раз в год, в период обострения, выбрасывают в окно телевизоры, любимых собачек и близких родственников?

– Я вообще-то не собиралась…

Как-то не была я готова к подобному повороту дела, и даже профессиональное любопытство мое сейчас не просыпалось. Я вообще не люблю тем, связанных с психическим нездоровьем, стараюсь их избегать в работе. Я и до Костиных слов всегда знала, что слишком зыбки границы между здоровым, «нормальным» человеком и тем, что в обыденной жизни мы называем «псих». Вот Костя, скажем, тоже псих. Вместо того чтобы постараться помочь мне, разобраться с моей травмой и ее последствиями, он… Или же…

Я быстро взглянула на Костю. Или же он решил, что я точно спятила после аварии и таким образом, хитро, как он думает, вызвал меня на прием, чтобы как-то мне помочь не свихнуться до конца? Интересно, не звонил ли он моей маме, не узнавал, в какой клинике я лежала?

– Костя… – я начала и остановилась.

Я не узна´ю этого напрямую. Действительно ли Костя думает, что я могу помочь ему своими сверхъестественными способностями с какой-то пациенткой, или он просто хочет понять, насколько серьезно я сбрендила после аварии? Надо вставать и уходить. Но… Моя профессия сильнее меня. Вот и проснулось любопытство. Какой поворот! Вызвать меня якобы для помощи, а на самом деле… Это, конечно, мои домыслы, но я же не с мясником имею дело, а с ювелиром человеческих душ, не очень здоровых, к тому же. Ювелиром, привыкшим плести тонкую, долгую сеть и крепко держать в ней своих беспокойных пациентов.

– Когда она к тебе придет?

– Она здесь, в соседнем кабинете, – ответил Костя и как-то очень внимательно посмотрел на меня. Или мне это показалось? – Слушает музыку, я часто пациентам перед сеансом психотерапии ставлю музыку, это нормально, ты знаешь, наверно.

Я кивнула. Я не знала этого и вообще ничего не знала о психотерапии, и не стала бы узнавать, если бы не мои собственные обстоятельства. Всю жизнь боюсь и не люблю всего патологичного, нездорового, особенно из области психики. Грань-то зыбкая, а вот то, что на шаг от грани в ту или другую сторону, уже очень отличается.

Костя нажал на кнопочку на небольшом аппарате, похожем на утроенный кнопочный телефон. Раздался мелодичный звук, поменялся свет в кабинете, стал более приглушенным, одновременно задвинулись шторы и щелкнул замочек в двери, ведущей в соседнюю комнату.

Я в восхищении покачала головой.

– Да, а как ты думаешь? – потянулся Костя, и я заметила напрягшиеся под тонкой рубашкой мышцы груди. Старается мой товарищ детства, держит себя в порядке, наверно, раза два в неделю тренируется… – Надо соответствовать окружающему миру. Люди, приходящие ко мне, именно так и живут. «Умный дом», знаешь, есть такое понятие. Не вставая с постели, включаешь свет в гараже и смотришь на мониторе, что там – мышка побежала или кто-то хочет у Роллс-ройса колеса открутить… Дорогая система. Но на пациентов действует безошибочно.

– Больше, чем ты сам?

Я, видимо, плохо сформулировала вопрос, я-то не имела в виду ничего интимного. Но Костя захотел понять меня именно так. Все-таки, похоже, всколыхнулась детская болезнь, будь она неладна!

– Я сам, к сожалению, не на всех могу подействовать… – сказал он очень глупым голосом и посмотрел на меня долгим взглядом.

Ужас. Ненавижу такие ситуации.

Жизнь так долго берегла меня от счастливой любви, что я перестала верить в ее существование. Для себя, по крайней мере. А того, что мне сейчас мог предложить Костик, в моей жизни вдоволь хватало бы и без него, да ровно ничего не стоило.

Я встала.

– Мне спрятаться?

Костя от неожиданности фыркнул. И я вдруг вспомнила, как он маленьким стоял под окном моей квартиры – мы с родителями жили на первом этаже – и, держа в руке шоколадку, звал меня, почему-то очень тонким голосом. А я сидела за своим письменным столом, боком к окну, видела его темную макушку и руку с шоколадкой. Рукой он время от времени махал, надеясь привлечь мое внимание. Потом я все-таки высунулась в окно. Костя подарил мне шоколадку и спросил: «Ты выйдешь?» Что я ответила, не помню. Но отлично помню растаявшую шоколадку, «Аленку», коричневую сладкую лужицу в серебристой смятой фольге, которую я лизнула и есть не стала. Скомкала обертку и выбросила.

– Прятаться… Нет. Ты посиди здесь, я скажу, что ты моя… аспирантка, – Костя опять очень глупо ухмыльнулся. А ведь степень есть, где-то я видела на двери табличку. Доктор наук, кажется… – Имею право, в конце концов!

Я знала, о каком праве абсолютно помимо своей воли и докторской степени он сейчас думал. Но продолжала серьезный разговор.

– А как же тайна психиатрической исповеди?

– Лика… – Костя как-то беспомощно вздохнул и приложил красивые, но очень уж небольшие руки к груди.

Что-то он хотел сказать мне, но не стал. И правильно. Что тут скажешь, если он со всех сторон сейчас неправ? Влюбляться он права не имеет – пусть детей своих растит и хранит верность жене, которая с ним живет не первый год. На прием к другой пациентке тоже по врачебной этике приглашать он меня не может…

Быстро, ничего больше не говоря, Костя прошел к двери, которую недавно отпер с помощью автоматизированной системы, широко открыл ее и приятным, спокойным голосом позвал:

– Надежда Львовна! Прошу вас.

В кабинет вошла эффектная, но уже очень немолодая дама с пышными, похоже, взбитыми волосами. Не люблю отгадывать возраст других женщин, ведь почти каждая после тридцати пяти хотела бы, чтобы это был самый большой секрет ее жизни.

Дама была хорошо одета, несла себя, как дорогой подарок, и при этом как будто не была уверена, что этот подарок сможет кто-то по достоинству оценить. Я увидела сомнение в ее глазах еще до того, как она обернулась и заметила меня.

– Я… – Она резко остановилась.

– Надежда Львовна! – предупредительно поднял руки Костик. – Это Лика, моя аспирантка. Она просто посидит с нами.

– Но это невозможно! – воскликнула дама резковатым голосом, как будто не попадая на нужные ноты. Есть такие голоса, звучащие, как фальшивая мелодия. Когда я их слышу, мне хочется попросить спеть еще раз, поточнее…

– Надежда Львовна, присаживайтесь. Лика учится у меня, понимаете? Учится мастерству. Ее ваши проблемы занимают… м-м-м… в меньшей степени. Вообще не занимают, поверьте мне! У нее другая тема.

– Какая же? – спросила Надежда Львовна, даже не подходя к стулу и нервно поглядывая на меня.

– Производственные конфликты в мужском коллективе и их решение, – безо всякой паузы ответил Костя.