Смерть Канарейки - Стивен Ван Дайн

– Кстати, м-р Джессап, – спросил он, – не случалось ли вам самому, скажем, попадать под влияние чар мисс Оделл?

В первый раз с момента своего появления в комнате, Джессап, казалось, почувствовал неловкость. Темный румянец залил ему щеки.

– Я считал ее очаровательной дамой, – решительно ответил он.

Маркхэм неодобрительно взглянул на Ванса и отрывисто обратился к телефонисту:

– Это все пока, Джессап.

Джессап с достоинством поклонился и вышел, прихрамывая.

– Этот случай просто становится очаровательным, – пробормотал Ванс, снова растягиваясь на тахте.

– Утешительно чувствовать, что кто-то от него в восторге, – Маркхэм говорил раздраженно. – А разрешите узнать, какие цели преследовал ваш вопрос, касающийся чувств Джессапа к убитой?

– О, просто случайная мысль, – ответил Ванс. – И кроме того, немного оживляет обстановку.

Хэс, очнувшись от мрачного забытья, заговорил.

– У нас есть еще отпечатки пальцев, м-р Маркхэм. Я думаю, что они помогут найти нашего джентльмена.

– Но даже если эти отпечатки есть в картотеке Дюбуа, – сказал Маркхэм, – нам придется показать, как тот, кто их оставил, проник в квартиру прошлым вечером. Он, конечно, будет утверждать, что они оставлены задолго до убийства.

– Ну, во всяком случае, неоспоримо, – упрямо заявил Хэс, – что в квартире находился какой-то человек, когда Оделл вернулась из театра, и что оставался там, когда в половине двенадцатого ушел ее спутник. Это доказывают вопли женщины и ответ на телефонный звонок. А так как док Доремус говорит, что убийство произошло до полуночи, то никак не отвертишься от вывода, что дело сделано парнем, который там прятался.

– Это, как будто, неопровержимо, – согласился Маркхэм. – И я склонен думать, что это был кто-то, кого она знала. Она, очевидно, вскрикнула, когда увидела его, но потом, узнав его, успокоилась и сказала человеку за дверью, что ничего не случилось… А потом он задушил ее.

– И можно предположить, – добавил Ванс, – что он прятался в этом стенном шкафу.

– Верно, – согласился сержант. – Но меня интересует, как он сюда забрался. Телефонист, дежуривший днем и вечером до десяти часов, сказал, мне, что единственным гостем Оделл был человек, заходившим к ней и пригласивший ее обедать.

Маркхэм раздраженно проворчал.

– Позовите сюда дневного сменщика Джессапа. Мы должны выяснить это дело. Кто-то проник сюда вчера вечером, и я буду здесь, пока не узнаю, как он это сделал.

Ванс взглянул на него с насмешливым восхищением.

– Вы знаете, Маркхэм, – сказал он, – я не обладаю даром вдохновенного предвидения, но у меня странное неописуемое ощущение, как сказал бы начинающий поэт, что если вы действительно намереваетесь оставаться в этом растерзанном будуаре, пока не выясните, как таинственный незнакомец проник сюда вчера вечером, то вам было бы неплохо послать за своими туалетными принадлежностями и несколькими сменами белья, не говоря уже о пижаме. Парень, который организовал это убийство, обдумал свой приход и уход в высшей степени тщательно.

Маркхэм с сомнением взглянул на Ванса, но ничего не ответил.

Хэс вышел в холл и вернулся в сопровождении дневного телефониста, болезненного на вид, худощавого юнца, которого звали Спайвли. Его почти черные волосы, оттенявшие бледность лица, были зачесаны назад и напомажены, у него были очень жидкие усики, вытянутые в шнурок тщательным образом. Одет он был с иголочки в костюм ярко-шоколадного цвета, чрезвычайно тесно облегавший его фигуру, и в розовую рубашку с жестким отложным воротничком, в ботинки на пуговицах, с замшевым носком. Он заметно нервничал и немедленно уселся на плетеный стул у двери, все время дотрагиваясь до безукоризненной складки на брюках и облизывая губы.

Маркхэм сразу приступил к делу.

– Насколько я понимаю, вы дежурили у щита в течение вчерашнего дня и вечера, вплоть до десяти часов. Верно?

Спайвли судорожно глотнул и кивнул головой.

– Да, сэр.

– В котором часу мисс Оделл отправилась обедать?

– Около семи. Я как раз послал в соседний ресторан за сэндвичами…

– Она уходила одна? – прервал Маркхэм его объяснения.

– Нет. За ней зашел один малый.

– Вы знаете этого малого?

– Я видел его пару раз, когда он заходил к мисс Оделл, но я не знаю, кто он такой.

– Как он выглядел? – Маркхэм задал вопрос с нетерпеливой поспешностью.

Описание спутника девушки, которое дал Спайвли, совпадало с описанием человека, провожавшего ее домой, данным Джессапом, хотя Спайвли был более многословным и менее точным, чем Джессап.

Очевидно, мисс Оделл ушла в семь и вернулась в одиннадцать с одним и тем же человеком.

– А теперь, – сказал Маркхэм, особенно выделяя свои слова, – я хочу знать, кто еще заходил к мисс Оделл в промежуток после ее ухода до десяти часов, когда ваше дежурство кончилось?

Спайвли был удивлен этим вопросом, он в недоумении поднял и свел свои низкие изогнутые брови.

– Я не понимаю, – пробормотал он, – как можно было зайти, когда, ее не было?

– Но кто-то все-таки заходил? – сказал Маркхэм. – И он вошел к ней в квартиру и оставался там до одиннадцати часов.

Глаза юнца полезли на лоб и рот широко открылся.

– Господи боже, сэр! – воскликнул он. – Так вот как ее убили. Ее поджидали в засаде.

Он резко остановился, внезапно осознав свое место в таинственной цепи событий, приведших к убийству.

– Но ведь никто не входил к ней в квартиру, пока я был на дежурстве, – испуганно выпалил он. – Никто. Я не отходил от щита с того времени, как она ушла, до конца смены.

– Мог кто-нибудь пройти через боковую дверь?

– Как? Она была открыта? – Спайвли был поражен. – Она никогда не бывает открыта вечером. Привратник запирает ее в шесть часов перед своим уходом.

– А вы не отпирали ее вчера вечером для чего-нибудь? Подумайте хорошенько.

– Нет, сэр. – Он убедительно покачал головой.

– И вы утверждаете, что никто не прошел в квартиру через парадную дверь после ухода мисс Оделл?

– Утверждаю. Я вам говорю, что ни разу не отошел от щита, и никто не мог пройти мимо меня, чтобы я этого не заметил. Был, только один человек, который зашел и спросил ее…

– Ага! Так кто-то все-таки заходил! – воскликнул Маркхэм. – Когда это было? И как? Соберитесь с мыслями, прежде чем ответить.