Идеальное отражение - Дмитрий Казаков

Так что нужно всего-то пройти десяток километров через напичканную ловушками, скоргами и биомехами территорию, имея из оружия только кулаки, зубы и мозги.

— Ну что, брат Лис? — сказал я уныло. — Двигай, что ли…

На первом же шагу на меня навалилось головокружение, показалось, что я не иду, а ползу по оврагу, а сверху, над склоном, что-то ревёт и лязгает. Громыхнул взрыв, и я услышал его одновременно и рядом, в десятке метров, и далеко — где-то на западе, около морского побережья.

Глюк пропал, и я оказался там же, где и был, южнее Лубенского озера.

Встряхнувшись, я быстренько проверил функциональность имплантов, начиная с главного и заканчивая сонаром, после чего решительно затопал в сторону тамбура и обиталища Упыря.

Идти было не то чтобы некомфортно, а просто тяжело — под ногами хрустел снег, порывы ветра заставляли меня вздрагивать. Конечности леденели, в груди посвистывало, снег залеплял глаза, а метель, как мне казалось, издевательски гудела в уши.

Будь я обычным человеком, с более-менее стандартным набором имплантов, воспаление лёгких одолело бы меня через полчаса такой прогулки и быстренько свело бы в могилу. Но вживлённая в моё тело «машинерия» позволяла не только видеть дальше и чувствовать больше, чем положено биологическим существам, а ещё и переносить непредставимые для наших предков нагрузки.

Я, конечно, замёрз, причём довольно быстро, но вместо того, чтобы поддаться желанию зарыться в сугроб и уснуть, только озлился на себя и добавил ходу. Нет, ребята, я сначала догоню явившегося из «Мультипликатора» дубля, как следует навешаю ему по шее и только затем сдохну.

Силы вытекали из тела быстрее, чем вода из дырявого чана, меня трясло и колотило.

— Степь да степь кругом, путь далёк лежит, в той степи глухой замерзал ямщик, — в такт шагам напевал я строку из старой песни, всё пытался вспомнить вторую и никак не мог.

Задубевший и полудохлый, я едва не влетел в «Кислоту» — ловушку в виде облака кислотной взвеси. Заметить такую сложно и днём, особенно если выпустившие её наниты сделали это давно. Оказавшись же внутри без маски и одежды, ты обречён на медленную и мучительную смерть.

Затормозил я в последний момент, повернулся, чтобы обойти аномалию, оставил её позади и выбрался на дорогу, ведущую из Соснового Бора на юго-восток. Не успел обрадоваться тому, что под ногами теперь твёрдая поверхность, как навалилось головокружение, и я упал.

Пролежал вроде бы недолго, но когда поднялся, обнаружил, что прямо на меня через метель катит стая бульдопитеков — чугунков, мутировавших из строительной техники. До них оставалось ещё около километра, да и обычно эти биомехи на людей не нападают, но если сталкер окажется у них на пути, то его расплющат просто так, безо всякого злого умысла.

— Надо бы убраться с дороги… — прохрипел я.

Мне нужно было одолеть с десяток метров, сползти на обочину.

В нормальной ситуации — плевая задача, но сейчас я даже стоял с трудом.

Я зарычал, несколько раз сжал и разжал кулаки, а затем заставил себя подняться. Покачнулся, но устоял и сдвинул с места тяжёлую и мёртвую правую ногу. За ней — левую. На первом шаге едва не упал, затем чуть не задохнулся от резкой боли в груди, но всё же пошёл.

Импланты позволяли мне отслеживать продвижение чугунков без помощи глаз. Бульдопитеки катили неспешно, впереди два огромных бульдозера, за ними похожий на жирафа кран на гусеничной платформе, а в арьергарде — четыре небольших трактора с отвалом.

Осталось пятьсот метров, они спускаются в ложбину…

Двести пятьдесят — меня засекли, и пока я ещё у них на пути…

Пятьдесят — я напрягаю последние силы, кашляю, как мне кажется, кровью, и падаю на обочину. Рывком поворачиваюсь на спину и вижу, как широкая гусеница давит снег метрах в трёх от меня. Грохот и лязг обрушиваются подобно волне, я почти ощущаю взгляды биомехов, холодно-равнодушные, не враждебные.

— Эх, гранаты на вас нет… — просипел я, думая, что на этот раз всё же выбрался из лап смерти.

Железные твари проследовали мимо, а я поднялся и побрёл в ту сторону, откуда они явились. Повторно свалился метров через пятьсот, а затем шлёпнулся и в третий раз — похоже, начал сбоить главный имплант. То ли ему повредило нахождение в «Мультипликаторе», то ли удар по виску оказался слишком сильным.

Я падал и вставал, но упорно шёл, не обращая внимания на то, что перестал чувствовать руки и ноги. Автоматически реагировал на показания имплантов и боялся только одного — сбиться с дороги, убрести не туда.

Промахнись я мимо тамбура, то ушагаю хрен знает куда и там, скорее всего, сгину.

Во время очередного просветления обнаружил, что впереди торчит знакомая ратуша детского городка, а это означает, что я почти на месте. Что нужно добраться вон до того густо заросшего автонами оврага и по нему одолеть пятьсот с небольшим метров до бункера Упыря.

На этом отрезке шлёпнулся ещё раз.

Из тьмы возникла металлокерамическая дверь с нарисованным на ней Кандальным узлом — знаком того, что торговец находится под покровительством Ордена. Я привалился к ней и принялся нащупывать размещённую на стене крохотную панель коммуникатора с кнопкой вызова.

Понятно, что сейчас ночь, что Упырь скорее всего спит…

Но я же не могу ждать до утра?

Кнопку я нажал только со второй попытки, во время первой замёрзшие пальцы не послушались. Прошло несколько секунд, показавшихся мне годом, и коммуникатор породил хриплый и мрачный голос.

— Чего надо? — спросил он.

— От-открывай, — выдавил я, пытаясь справиться с трясущейся челюстью. — Это Лис…

— Какой Лис? — спросил Упырь. — Он на Обочине должен быть. Ходят тут всякие, спать мешают. Сейчас как нажму сенсор, и огнемёт заработает, останется от тебя только пепел…

— Не по рыбе кит, а по киту рыба, — выудил я из глубин памяти кодовую фразу. — Пу-пускай!

Фразу эту старый торговец устанавливал сам и менял раз в неделю, сбрасывая через М-сеть тем из сталкеров, кому доверял. А доверием его пользовались только испытанные, давно знакомые Упырю люди, или те, кого лично рекомендовали такие знакомые.

— Так бы сразу и сказал. — Голос барыги, что в прошлом отзывался на Федора Тимофеевича и был хирургом местной больницы, слегка подобрел. — Заходи, гостем будешь.

Дверь щёлкнула, я ввалился в слабо освещённый коридор и, пройдя его, очутился в небольшой комнатке, которую хозяин именовал «карантином». Упырь оказался тут, сидел в обычной позе за столом, прятал одну руку под ним, а во второй держал блестящий термос.

Судя по запаху, пил он кофе.

Увидев меня, мокрого и по сталкерским меркам голого, Федор Тимофеевич выпучил глаза.

— Ты чего это?! Совсем рехнулся, придурок?! — воскликнул он. — Что тебе надо?