«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России - Сергей Владимирович Татаринов
Шрифт:
Интервал:
А в США среди бизнесменов царило приподнятое настроение. Все хорошо понимали: большая война означает большие продажи. А купить можно будет только у Америки — у Европы нет иного выхода. Четко подметив эти настроения, 15 августа 1914 г. наиболее авторитетное деловое издание «Уолл-стрит джорнел», та газета, которую только и читают на бирже Нью-Йорка, цинично, но не без доли юмора, заметила: «По воскресеньям христиане слушают проповедников, молящихся за ниспослание мира, и на следующий же день высылают представителей в воюющие державы, чтобы посмотреть, нельзя ли продать им что-нибудь еще, чтобы продлить войну»[168].
Тем временем русская армия, спасая союзников от полного разгрома во Франции, 17 августа 1914 г. начала наступление в Восточной Пруссии. Но еще 8 августа наштаверх генерал Янушкевич[169] телеграфировал генералу Жилинскому[170]: «Нам необходимо готовиться к энергичному натиску при первой возможности, дабы облегчить положение французов»[171]. Хотя оба военачальника не скрывают своего пессимизма насчет перспектив этой операции, а «генерал Жилинский, главнокомандующий северо-западным фронтом, считает, что всякое наступление в Восточной Пруссии обречено на верную неудачу»[172], русские войска под давлением союзников вынужденно переходят в решительную, кровавую атаку.
18 августа 1914 г. посол Франции Морис Палеолог[173] телеграфировал из Санкт-Петербурга: «Фантастический энтузиазм толпы, — замечает наш посол, — свидетельствует о том, в какой мере эта война популярна в России»[174]. Это был единственный повод для радости у президента Франции. «Да послужит этот фанатизм, эта популярность так долго, как этого потребуют интересы союза», — отметил он в своем дневнике[175].
Но взрыв патриотизма в российской столице аукнулся всеобщей паникой в Париже. Все началось с того, что в тот же день, 18 августа 1914 г., состоялось совещание премьер-министра Ж. Вивиани[176] с министром финансов Жозефом Нулансом[177], управляющим Банком Франции Ж. Палленом и директорами крупнейших банков, на котором обсуждали, как «улучшить условия кредита» во время войны[178].
Но для банкиров прозвучал сигнал тревоги. Немедля ни минуты, уже вечером 18 августа 1914 г., «когда захватчики были еще в двух сотнях миль, в Брюсселе, Банк Франции воплотил в жизнь план, разработанный на случай чрезвычайной ситуации. Не зря Париж за предыдущие 100 лет трижды оказывался в руках неприятеля. Его золотые резервы — 38 800 золотых слитков и бесчисленные мешки с золотыми монетами на сумму 800 млн долларов и весом около 1300 тонн — были в строжайшей тайне переправлены по железной дороге и на грузовиках в заранее подготовленные безопасные места в горах Центрального массива и на юге Франции. Операция по перевозке огромного количества золота шла без сучка и задоринки, пока один из поездов, перевозящих монеты, не сошел с рельсов в Клермон-Ферране. Чтобы ликвидировать последствия аварии, собрать деньги и не подпускать зевак, понадобилось 500 человек. К началу сентября подвалы Банка Франции в Париже были пусты»[179].
Конечно, информация об эвакуации золотого запаса республики не могла не взбудоражить местные деловые круги: французский финансовый рынок затрещал, все переполошились. Благо народ хорошо помнил ту сумму, в которую обошлось поражение в войне 1871 г. с Пруссией: 5 млрд золотых франков контрибуции.
Но оказалось, что немцы куда проворнее, чем думали в Париже, и 20 августа 1914 г. они занимают Брюссель. В Париже все заговорили о скором поражении. Было очевидно, что у правящей верхушки нарастает чувство неуверенности в собственных силах, переходящее в откровенную панику. «Мы разбиты…» — записал президент Франции Р. Пуанкаре[180] в своем личном дневнике 24 августа 1914 г.[181] А 30 августа новое подтверждение скорого краха французской обороны: немецкие аэропланы появляются над Парижем. Казалось бы, выхода нет…
И среди этого хаоса только одна добрая весть вдохновляет французского президента. И приходит она из Санкт-Петербурга[182]. «В одном практическом вопросе русский министр финансов Барк выступает с очень конкретными проектами, — записывает Пуанкаре в своем дневнике в эти трагические дни августа 1914 г. — Он самым энергичным образом настаивает на том, чтобы мы облегчили французским держателям русских ценных бумаг получение наличными по их купонам. Россия, говорит Палеолог, более, чем когда-либо, заинтересована в том, чтобы доказать непоколебимость своего кредита. Он требует поэтому учреждения во Французском банке специального фонда. Корреспонденты русского казначейства должны вносить в этот фонд суммы, равные полученным ими процентам за каждый месяц прошлого года. Французский банк будет непосредственно обслуживать уплату процентов по займам. Ввиду моратория банк для пополнения необходимых средств должен прийти на помощь упомянутым корреспондентам путем учета под гарантией русского правительства. Другими словами, Россия требует от Французского банка факультативных авансов, которые, несомненно, станут фактом и, быть может, будут расти. Но как отказать? Как оставить неоплаченными во время начавшейся теперь войны купоны, которые во Франции являются доходом столь многих крестьян и мелких буржуа?»[183] Конечно, ну как тут откажешь?
В
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!