Это всегда была любовь - Никола Хотель

– Я не буду ничего трогать, не переживай, даже не буду пользоваться твоим письменным столом, – говорю я.

– Не забудь про кровать. Я ожидаю, что ты будешь парить над матрасом, выше хотя бы на метр. Обри! Ты чего? Это всего лишь комната, не раздувай из этого проблему. И, кстати, моя кровать очень удобная. Я выкинул старую сразу же после переезда сюда, потому что на ней спали, наверное, сотни людей… – Ной проводит рукой по волосам и, замерев, начинает что-то неразборчиво бормотать, затем продолжает: – Моя кровать – это лучшее, что тебя ждет сейчас, после нее тебе не захочется спать на чем-нибудь другом.

– Определенно.

Я поспешно отворачиваюсь к стене, потому что мои щеки начинают быстро краснеть. Только сейчас замечаю, что у меня больше нет волос, в которые раньше можно было спрятаться. Черт возьми, как же непрактично!

– Что это такое? – Я держу в руках странную синюю меховую штуку, которая лежит рядом с подушкой Ноя. Она мягкая, пушистая, с болтающимися конечностями и двумя глазами.

– Гровер[7]. Я даже не знал, что он все еще у меня.

Конечно, именно поэтому он положил его в свою кровать.

– Хочешь взять его с собой?

– Разве я выгляжу так, словно мне для сна нужна мягкая игрушка? – На лбу Ноя образовались морщинки, а глаза стали темнее болотной ряски. В одной руке он держит телефон, а в другой – джойстик PlayStation. Руки напряжены, четко видны татуировки, а под рубашкой хорошо заметны его мышцы. Я судорожно сглатываю. Нет, черт подери, он не выглядит тем, кому нужен Гровер, чтобы уснуть.

После моего следующего вопроса Ной, скорее всего, сочтет меня полностью спятившей. Хотя думаю, что он давно придерживается этого мнения.

– Тогда можно я возьму его себе? – Мои руки автоматически обнимают долговязое тело игрушки, прижимая ее к животу. Несмотря на заметные потертости на мехе Гровера, я чувствую себя на седьмом небе от счастья. Он напоминает мне о детстве, невинности и сестренке Мэй. У нее, правда, никогда не было Гровера, но раньше она была счастливой обладательницей другой мягкой игрушки с улицы Сезам. Мэй плакала несколько дней после того, как мама выбросила ее любимую игрушку, потому что ее уже нельзя было починить и набивка рассыпалась по всему дому. Новая игрушка не смогла утешить сестру. Мама потом очень сильно сожалела, что поступила так опрометчиво.

– Последний раз я стирал его, наверное, года два назад, если тебя это интересует, – усмехнулся Ной.

– Мне все равно. – И это чистая правда. Сейчас для меня нет ничего лучше, чем просто лежать в постели со старенькой мягкой игрушкой в руках.

– А что у тебя там? – Ной кивает на коробку, в которой я привезла аппаратуру. Кладу Гровера обратно на кровать и отвечаю парню:

– Там микрофон, усилитель и все, что мне нужно для работы.

Было нужно для работы, – поправляю я себя.

Раскрыв коробку, я даю возможность Ною заглянуть внутрь.

– Иногда мне приходится отправлять демо клиентам, и оборудование позволяет записывать их, не прибегая к услугам студии звукозаписи.

Ной быстро вытаскивает пластиковую коробочку с микрофоном и раскрывает ее.

– Возможно, это не самая лучшая звукозаписывающая техника, но она идеально подходит для моих целей. – Ной достает из ящика микрофон и взвешивает его на руке, а я продолжаю объяснять: – Он специально настроен не очень громко, и мне нравится его мягкий звук. Почти не фонит и у него мягкое, обволакивающее звучание, что очень важно в моей работе. – Поэтому мой ник в Instagram aubree.speaks.softly[8], но я, конечно, не могу сказать об этом Ною.

– Значит, ты действительно дублируешь фильмы?

– В основном малобюджетные сериалы и детские анимационные сериалы. – Ной расплывается в ухмылке, и мне кажется, что я знаю, о чем он думает. – Горе тебе, если будешь искать аниме-порно с моим голосом. Я отказалась от заказа, ничего не найдешь.

Его ухмылка становится еще шире.

– Судя по твоему яростному протесту, я явно смогу что-нибудь найти.

Я закатываю глаза.

– Это была не та ситуация, когда я была молода и нуждалась в деньгах. Эти фильмы состоят по большому счету только из стона и криков от страха. В них презирают женщин, и это ужасно. Именно поэтому я отказалась от работы. Ты ничего не потеряешь, если никогда не увидишь что-то подобное.

– Слишком поздно, – отвечает Ной, слегка скривив рот.

– О, ну ладно. – Мой голос становится хриплым. Ни один парень не должен смотреть подобные видеоролики, а потом на основе просмотренного формировать свое представление о женщинах. Девушкам, конечно, тоже не надо. Когда я представляю себе, что моя младшая сестренка в какой-то момент столкнется с чем-то подобным в сети… У меня по спине пробегает дрожь.

Ной поспешно проводит рукой по волосам.

– Только для того, чтобы сменить тему: это было давно, и уже тогда я подумал, что это какое-то дерьмо. Секс между двумя людьми всегда должен быть на равных… Блин, я не то имел в виду, потому что если так, то… А, черт, просто забудь, что я только что сказал. Все эти фантазии о насилии не для меня. Я не понимаю, что в этом находят, когда женщина… так… – Ной на мгновение переводит взгляд на покрывало, демонстративно выдыхает и затем убирает микрофон обратно в пластиковую коробку. – Итак, если не брать в расчет аниме, то ты говоришь так, словно твоя работа доставляет тебе удовольствие.

– Мне нравится использовать свой голос в качестве инструмента, – киваю я, – для тебя, наверное, это звучит странно.

– Вообще-то, нет. Как ты пришла к этому? – осторожно положив пластмассовую коробку с микрофоном к остальной технике, спрашивает он.

– Из-за моей… – Я останавливаюсь, потому что понимаю, что чуть не проболталась о маме. Я ни в коем случае не должна этого делать. Айви ничего не рассказывала ему, потому что знает, как я не люблю, когда окружающие знают о моей знаменитой маме. Впрочем, ее отчим лично знаком с ней. Надеюсь, что Бриджит Стерджесс никогда не была темой их разговора за семейным ужином.

– Совершенно случайно, – исправляю я себя. – Один знакомый знакомых работал в то время на студии звукозаписи в Бруклине. Они занимались в основном редактированием песен или делали закадровый голос для фитнес-видео. Но в тот момент они искали людей для детской радиопостановки. С этого я и начала. Большую часть времени я разговаривала с маленькими мальчиками, – замечаю, как снова краснею и как не хватает волос, чтобы скрыть это от Ноя. Гровер лежит на кровати, и я не могу зарыться в его шерсть лицом, поэтому нерешительно мну игрушку пальцами.

Ной улыбается, но я точно знаю, что он мысленно проводит параллель между маленькими мальчиками и моей прической. Его каре-зеленые глаза слишком пристально смотрят на меня.