Отшельник Книга 3 - Сергей Николаевич Шкенев

старики. Живут на полном государственном обеспечении. Очень хреновом обеспечении.

Касим не поверил. Как это так, что у человека нет близких родственников? Хотя бы троюродные племянники должны быть? А если не племянники, то свояки, шурины и прочие там…

Даже соседи считаются почти что близкими родственниками, и любая семья охотно примет к себе одинокого старика, который будет учить житейской мудрости подрастающую детвору. Много ли старику нужно? Тёплая и мягкая кошма, хорошо проваренная баранина, почётное место у очага, да чуточку уважения к сединам. Они и не просят много.

Что это за страна такая, где стариков чуть ли не на помойку выбрасываю? Куда катится мир?

Эхо разговора из пятнадцатого века прокатилось по веку двадцать первому ужасающим грохотом «кузькиной матери». Но не сразу, примерно месяц после возвращения президента и министров из прошлого шла подготовка, а потом грянуло мощно, дружно и безжалостно.

Особые комиссии, усиленные спецназом и выведенными по ротации с юго-восточных рубежей войсками, провели проверку детских домов, интернатов и домов престарелых. Было заведено свыше двенадцати тысяч уголовных дел, арестовано около двадцати тысяч человек, из них восемнадцать действующих и тридцать два бывших губернаторов, тридцать четыре руководителя областных отделений федерального казначейства, и шестьдесят два депутата Государственной Думы. На неприкосновенность последних положили с прибором большой, воронёный, нарезной болт крупного калибра.

В каждой области работали пришлые варяги, чтобы не искушать никого возможностью задействовать дружеские и семейные связи. И совсем неожиданно подключились местные силовики, принявшие начавшуюся операцию за команду «Фас!». И понеслось!

Местные, кстати, не церемонились — за одну ночь по всей Российской Федерации были уничтожены физически девяносто пять процентов воров в законе, большая часть наркопритонов, а в мелких пушеров вообще сначала стреляли на поражение, а потом лишь проверяли наличие документов у трупа. Национальность торговцев отравой никого не интересовала, но как-то так получилось, что к утру первого дня операции численность цыган в России сократилась с восьмисот тысяч до шестисот пятидесяти.

Президент Бунин, наблюдавший за развитием операции в режиме реального времени, пришёл в ужас — разом опустели стройки из-за отсутствия гастарбайтеров, на рынках исчезли торговцы, в супермаркетах — уборщицы и грузчики, пропали дворники и дорожные рабочие в городах. И даже хуже того…

— Иван Баирович, какого хрена в Нижнем Новгороде задержан ведущий хирург-онколог одной из городской больниц Эльдар Абдулкеримов? Сразу после сложнейшей операции приняли, вытащив из ординаторской, запихнули в воронок и посадили в обезьянник местного РОВД.

— Ошибка местных силовиков, Сергей Сергеевич, — попытался оправдаться министр обороны, временно исполняющий обязанности министра внутренних дел вместо арестованного сегодняшней ночью предыдущего министра. — Разобрались, отпустили и извинились.

— Извинения приняты?

— Нет, — покачал головой Иринчеев. — Ругается матом и посылает всех на три буквы. И в пять букв тоже посылает.

— Машину ему хорошую купите в качестве компенсации.

— Есть у него машина, мы предлагали.

— Тогда квартиру.

— И квартира есть, и дом за городом.

— Тогда… — президент на минуту задумался. — Больница обычная номерная?

— Да, а что?

— Так назовите больницу его именем, от этого никто не откажется.

— Пожалуй, что так лучше всего, — согласился министр обороны.

— Не пожалуй, а к исполнению! — рявкнул обычно невозмутимый Бунин. — Завтра с утра доложите.

Операция, почему-то получившая неофициальное название «37–38 версия 2», продолжала набирать обороты. В институтах и университетах вдруг почему-то начали бить чернокожих и смуглых студентов, и единственных спасением от расправы было владение испанским языком — кубинцев и прочих латиноамериканцев не трогали, и даже брали под охрану, заперев в общежитиях от греха подальше.

— Есть доложить с утра, Сергей Сергеевич!

— И вообще, Иван Баирович, — как так вдруг получилось, что хирурга приняли прямо в больнице? — поинтересовался президент.

— Местная самодеятельность. Позвонил больной и сообщил… Дальше вы знаете.

— Мать… коротко прокомментировал Бунин. — Короче, наплевать на уголовный кодекс и прочие конституции, но доносчик должен получить четвертак за клевету, а его семья переселится в Салехард, Дудинку или Оймякон. На ваш выбор. Процесс широко осветить в прессе, интернете, и прочих средствах массовой информации.

— Это можно, — согласился Иринчеев. — Только после этого люди перестанут сообщать о настоящих террористах и преступниках.

— Логично… Тогда без освещения, но остальное пусть останется. На уровне слухов оно и понадёжнее будет. И вот ещё, — президент повернулся к министру иностранных дел, сосредоточенно изучающему кружку с крепким кофе. — Андрей Дмитриевич, а что у нас с реакцией международной, так сказать, общественности?

— Да всяко разно, — откликнулся Ковров. — Кто-то молча завидует, кто-то громко выражает недоумение, некоторые просят разъяснить отношение власти к творящемуся местами беспределу, и только Киргизия прислала официальную ноту протеста.

— Почему именно Киргизия? — удивился президент.

— Министр иностранных дел хмыкнул и пояснил:

— Их посла приняли в ночном клубе на кокаиновой дорожке, сломали прикладом челюсть и обе руки, а охрану попросту перестреляли. При обыске в посольстве нашли пятьдесят килограммов героина.

— Обыск? А как же дипломатическая неприкосновенность?

— При объявлении в стране чрезвычайного положения всякая неприкосновенность отменяется.

— Но мы не объявляли чрезвычайное положение.

— А что мешает сделать это прямо сейчас?

Президент задумался, а потом решительно махнул рукой:

— Киргизами пренебречь. Если не ошибаюсь, границу там держат наши? Вот пусть и власть будет наша. Оформите официально на правах колонии с двадцати процентным налогом в пользу метрополии. Да, и наши войска тоже за их счёт содержать будем.

— С боевыми надбавками к денежному довольствию? — уточнил министр обороны.

— Разумеется, — подтвердил президент. — Россия стремится войти в состав цивилизованных государств, поэтому мы не будет грабить кого-нибудь бесплатно.

Министр иностранных дел покачал головой:

— Неправильная формулировка, Сергей Сергеевич. Некрасиво, пошло, грубо, и чревато репутационными потерями.

— А вы что предлагаете, Андрей Дмитриевич? — нахмурился Бунин. — Оставить демарш какой-то там Киргизии без ответа? В таком случае нас скоро африканские страны вроде Верхней Вольты или Берега Слоновой Кости пинать начнут.

— Ну это вряд ли. А вот киргизам вчиним иск о возвращении кредитов, и введём внешнее управление несостоятельным должником. Вопросы денег понятны всему миру и возражений не вызовут.

— Они нам тоже должны?

— Проще сказать, кто нам не должен. Мы как в советское время покупаем лояльность всяких там папуасов миллиардными безвозвратными кредитами, а они в ответ за нашей спиной крутят фиги, и смеются втихомолку над глупыми русскими ваньками.

— Бля…

— Политика, Сергей Сергеевич. Они хоть уже и не союзные республики, но всё равно кормим. Правда, уже меньшее количество и в меньших объёмах. И социалистические страны на шее не висят. А так да, нечто похожее на Советский Союз, только после обработки кривыми руками и ржавым напильником.

— Ещё раз бля…

— Карма, Сергей Сергеевич. Мы всегда хотели, чтобы нас любили, пусть даже и за деньги. И в этом наше коренное отличие от Руси царя Ивана Третьего — вот ему насрать на