Аметистовое ожерелье - Мэри Брендан

– Вы прекрасно знаете, что я угощаю себя сам, – с насмешливой улыбкой проговорил Росс.

– Ну и что вы скажете о моей милой Лиззи? Не правда ли, хорошенькая девочка? Я не сомневалась, что она вам понравится.

– Нет, она мне не понравилась. Но и для вас, и для вашей внучки это неважно.

– Подумайте, Стрэттон! Я раскошелюсь только в том случае, если все закончится свадьбой. Будет свадьба – будет приданое. Не будет свадьбы – не будет приданого. Я не хочу, чтобы она устроила свою жизнь… по-другому. Так она могла устроиться еще десять лет назад… и на прошлой неделе, если бы захотела. У нее до сих пор есть поклонники.

– Не сомневаюсь, – сухо ответил он.

– Ну, не томите меня! Рассказывайте скорее! Вы сделали ей предложение?

– Нет, но мы пришли к вполне приемлемому соглашению, – ответил Росс.

– Каким образом?

– Она возместила мне долг.

– Что?!

Росс поставил стакан на столик и открыл бархатный футляр. Эдвина посмотрела на колье, потом на Росса.

– Вы ей и в самом деле не понравились, Стрэттон. А я-то всегда считала, что она ни за что на свете не расстанется с этим колье!

– Она рассталась не только с этим ожерельем, но и со всем гарнитуром, – сообщил он.

– Значит, она очень испугалась, что не в характере моей отважной Лиззи, – возразила Эдвина.

– Было бы очень благородно с вашей стороны, если бы вы выкупили у меня эти фамильные драгоценности, раз ваша внучка так дорожит ими, – предложил Росс.

– Вот уж нет, – без тени сожаления проговорила Эдвина. – И зачем? Я все еще не теряю надежды, что вы сделаете ей предложение, не зря же вы до сих пор здесь! И вовсе вы не так уж заняты, и в Кент вы, похоже, не очень-то торопитесь. Осмелюсь предположить, Росс, что вы поняли, что вели себя как неотесанный мужлан, и теперь вас мучает раскаяние. Ну, не нравится вам моя внучка сейчас, зато завтра…

Едва заметная улыбка тронула его чувственные губы, темные брови недоверчиво поднялись, зеленовато-карие глаза насмешливо взглянули на Эдвину. Он залпом выпил виски, с громким стуком поставил стакан на стол и быстро пошел к двери. Эдвина повернулась и, держась на почтительном расстоянии, отправилась за ним. Она видела, как он на ходу взял у Петтифера плащ и трость и быстро направился к выходу.

– Завтра ты прибежишь как миленький, – хитро улыбнувшись, прошептала Эдвина, как только за Россом закрылась тяжелая дубовая дверь.

* * *

– Лиззи, почему ты молчишь? Не хочешь со мной разговаривать? – спросила Эдвина внучку за завтраком.

Леди Элизабет Роу поставила кофейную чашечку на стол и посмотрела на бабушку.

– Ты собираешься вернуть долг этому человеку?

– Нет, сейчас не могу – я вложила все наличные деньги в одно выгодное дело.

– Тогда нам больше не о чем разговаривать.

– Лиззи, дорогая… – ласково заворковала Эдвина. – Перестань! Стрэттон был у нас два дня назад, а ты все еще сердишься на меня. Хватит дуться. Я действительно думала, что вы с виконтом понравитесь друг другу. Видно, не суждено… – проговорила она, как бы, между прочим. – Кстати, чем он тебе не угодил? Разве он не красив собой? Или не умеет вести себя, как подобает человеку из высшего общества? Учти, все леди от него без ума…

Элизабет выскочила из-за стола.

– Какой же он красивый, он вылитый цыган. Просто хорошо одет, вот и все! И не умеет себя вести! Он обозвал меня грубой, заносчивой стервой!

– Не может быть! – ахнула Эдвина. – Обычно он очень обходителен. Наверное, ты его здорово обидела. Признавайся! Ты, в самом деле, бываешь иногда очень резкой и высокомерной, Лиззи.

Элизабет покраснела и прижалась горячим лбом к прохладному оконному стеклу. Сказать откровенно, она вела себя очень плохо. Но он заслужил это. Ослепленная гневом, она своими руками отдала дорогие сердцу мамины драгоценности… свои собственные драгоценности.

– Ты действительно была неучтива с ним? – спросила бабушка.

– Он отнесся ко мне без должного уважения, и я отплатила ему тем же. Он дал мне понять, что хорошо помнит, что со мной произошло десять лет назад.

– Так он знал о твоем несчастье, – как бы про себя тихо проговорила Эдвина и весело добавила: – Зачем же ты задрала перед ним нос? Теперь он может и не приехать!

– Ты, я вижу, забыла, что мамины драгоценности теперь у какого-то проходимца! – воскликнула Элизабет и закрыла лицо руками. – Боже мой, что я наделала! – чуть не плача, проговорила она. – Я ни под каким предлогом не соглашусь с ним встречаться! Ему больше не удастся втянуть меня в ваши денежные распри! Пусть он лучше подаст на тебя в суд, как уже грозился! В этом деле, бабушка, ты ведешь себя нечестно, пойми же, наконец! Отдай ему эти деньги! Ну, пожалуйста, бабушка! Фамильные драгоценности Торникрофтов – единственные в своем роде, их ничто не может заменить!

– Не суди меня строго, Лиззи, мне тоже свойственно ошибаться. Но виконт честный человек и истинный джентльмен. Я верю, ты еще будешь носить эти аметисты и бриллианты. Сказать по правде, они слишком залежались в банковском сейфе, и я рада, что они у Стрэттона. Без солнечного света драгоценные камни тускнеют и теряют свою неповторимую красоту.

– Как бы не так! – раздраженно возразила Элизабет. – Наверняка они будут поблескивать в дрожащем свете свечей, украшая одну из полуголых девиц мистера Трилоуни. Такое тебе не приходило в голову? – Элизабет бросилась к двери мимо оторопевшей бабушки и столкнулась с Гарри Петтифером. Дворецкий быстро отпрянул в сторону, уступая дорогу Элизабет, и, когда та промчалась мимо, долго смотрел, как она почти бежала по коридору.

– Скажите мне, Петтифер, я правильно поступаю, упорно добиваясь той цели, о которой вам говорила? Клянусь, мне ничего не надо от всей этой затеи, и, если бы не забота о счастье моей дорогой Лиззи, я бы все бросила сию же минуту, – сказала со вздохом Эдвина.

Петтифер нагнулся и поднял маленький серебряный поднос, который выронил, затем потянулся за письмом, лежавшим на полу, и положил его на поднос. —

– Не волнуйтесь, миссис Сэмпсон: только что пришло подтверждение, что вы на правильном пути, – сказал он.

Он хотел бы снова переговорить с ней о возможных условиях возвращения ее фамильных драгоценностей. Какое благородство! И чего бы он хотел вместо них? Ее саму в его постели? Да, в этом все мужчины одинаковы, насмешливо подумала Элизабет, с презрением отшвырнув письмо. Но вдруг сердце у нее замерло, и она быстро вскочила с кровати. Точно в таких выражениях излагал свои мысли и граф Кэдмор, когда посылал ей свои записки.

Она опустилась на бархатный пуф перед трельяжем и пристально вгляделась в свое отражение в зеркале. Заметив тонкую линию возле рта, она провела по ней пальцем и очень удивилась, почему не заметила морщинку раньше. Интересно, откуда она взялась? Еще раз, внимательно изучив свое лицо, Элизабет пришла к выводу, что с ее первого выхода в свет она изменилась крайне мало. А ведь тогда она так гордилась своей красотой…