Жены и девы Древней Руси - Татьяна Муравьева

Наступило утро. На днепровском берегу собралось бесчисленное множество народа. Пришел князь Владимир об руку с княгиней Анной. Следом шли священники, прибывшие из Константинополя, и корсунский поп Анастас с крестами и иконами в руках. В стороне стояли киевские христиане, лица их светились радостью. Остальной же народ смотрел настороженно, с тревогой ожидая того, что должно случиться.

Князь и княгиня сели в приготовленные для них золоченые кресла, поставленные на пестрый ковер, и священники начали объяснять народу, что для совершения обряда всем надо войти в воду. Киевляне в полном недоумении полезли в реку. Кто-то зашел по колено, кто-то по грудь, кто-то по самую шею. Женщины держали на руках маленьких детей.

Крест и лунница

Один из священников осенил крестным знаменем днепровские воды, остальные начали громко читать положенные молитвы. Обряд был совершен. Люди выбрались из реки, священники раздали им нательные крестики на кожаных шнурках, и все разошлись по домам.

На следующий день Владимир разослал своих воевод по всем русским городам, приказав крестить народ в местных реках.

До Анны доходили слухи, что далеко не везде крещение происходило мирно, что главный воевода Добрыня крестил Новгород не с помощью слова Божьего, а огнем и мечом. Да и среди киевлян было много таких, что окрестились, но вовсе не стали христианами по духу. Анна усердно разъясняла суть христианского вероучения, ее слушали, с ней соглашались, но нательные кресты многие носили как украшения, нанизывая их на нитку, перемежая цветными бусинами, а однажды ей встретилась женщина, на шее у которой поверх холщовой вышитой рубахи на цепочке узорного плетения рядом с крестом висел серебряный полумесяц.

– Ты христианка? – спросила ее княгиня.

– Да, госпожа, – почтительно ответила женщина.

– А это что? – княгиня ткнула пальцем в полумесяц.

– Это – лунница.

– Зачем ты ее носишь, да еще рядом с крестом?

– Как зачем? – удивилась женщина. – Луна – бабья защитница. И матушка моя, и бабушка лунницы носили, чтобы зло отогнать, а добро приманить. А кресту она не помеха[3].

И Анна не могла понять, удается ее миссия или нет.

Радовал ее только князь Владимир, который со всею страстностью своей натуры предался новой вере. На месте Перунова капища он приказал построить церковь во имя своего небесного покровителя святого Василия, с усердием неофита посещал все службы, вытвердил наизусть множество молитв, с неслыханной щедростью раздавал милостыню, запретил казнить смертью даже самых опасных преступников, и священникам стоило большого труда убедить его, что наказание виновных – не грех, а обязанность князя, если он не хочет, чтобы страна его погрязла в грабежах и разбоях.

К жене-христианке Владимир относился с уважением, и Анна уже не жалела, что ее судьба сложилась именно таким образом.

* * *

В Киеве было всего две христианские церкви – старинная Ильинская, построенная еще до того, как Киев стал стольным градом, и новая – Святого Василия. Они могли вместить в себя лишь малое число киевлян, и князь Владимир задумал построить большой, просторный храм, который привлек бы всех жителей города и способствовал укреплению веры.

Когда он показал Анне место, где должен был встать новый храм, Анна с удивлением обратила внимание на обугленные бревна, оставшиеся от какого-то давно сгоревшего жилища.

Княгиня спросила мужа:

– Государь, что это за пепелище и почему ты решил ставить новый храм на его месте?

Владимир заметно смутился и сделал вид, что не расслышал вопроса.

Анну начало мучить любопытство, и вечером, отходя ко сну, она заговорила о таинственном пепелище со своей любимой служанкой-гречанкой.

– Ах, госпожа, – воскликнула та, – на этом месте было совершено великое злодеяние, но тебе лучше не знать о нем, поскольку совершил его твой супруг.

Однако Анна настаивала, и в конце концов служанка поведала своей госпоже историю, известную всем киевлянам.

– Лет шесть тому назад, – начала служанка, – когда супруг твой был еще нечестивым язычником, на этом месте стоял дом, в котором жил человек по имени Иоанн. Он принадлежал к варяжскому роду, в юности побывал в Греции и принял там святое крещение. У Иоанна был единственный сын Федор, так же, как и отец, исповедовавший христианскую веру. В тот год твой супруг ходил войной на племя ятвягов, победил их и, вернувшись в Киев, захотел, как это принято у язычников, возблагодарить своих богов за победу, принеся им человеческую жертву. Бросили жребий, и он указал на юного Федора. За отроком послали стражу, князь ждал его возле идола Перуна, чтобы совершить страшный обряд. Но Иоанн отказался выдать княжеской страже сына. «Ради чего хотите вы убить моего Федора? – воскликнул он. – Ради того, чтобы угодить вашим богам? Но ведь истинный Бог один, он сотворил и небо, и землю, и все сущее на земле, ваши же боги ничего не сделали, а сами сотворены из дерева руками человеческими. Дерево же – вещь непрочная сегодня есть, а завтра сгниет». Язычники, услышав такое поношение своим богам, рассвирепели и стали рубить топорами столбы, на которых стоял дом Иоанна. Дом рухнул, отец и сын погибли под его обломками. Язычники подожгли руины и пошли доложить князю о происшедшем. И князь сказал, что поступили они правильно.

Служанка закончила свой рассказ, потрясенная Анна молчала. Но потом сказала:

– Это случилось, когда мой супруг был другим человеком. Теперь же он хочет поставить на этом месте храм во искупление своего страшного греха.

И вот площадка была расчищена, началось строительство. Князь Владимир хотел, чтобы новый храм размерами и роскошью убранства не уступал величественным византийским храмам. И тут ему пришлось обратиться за помощью к жене. Анна немедленно написала в Константинополь, чтобы оттуда прислали лучших мастеров – и строителей, и резчиков по камню, и живописцев, и ювелиров – и сама объяснила им, каким должен быть новый храм. Строили его по византийскому обычаю из плинфы – плоских кирпичей, чередуя их ряды со слоями раствора, так что стены оказались покрытыми узором из серых и розовых полос. Для внутренней отделки, также по совету Анны, были привезены мрамор и яшма, пол выложили разноцветными поливными плитами, стены украсили фресками и сверкающими мозаиками. В храме поставили иконы, привезенные Анной из Константинополя, поместили драгоценную церковную утварь и освятили его во имя Успения Пресвятой Богородицы.

Князь Владимир, впервые вступив под своды нового храма, произнес такую молитву, записанную летописцем: «Господи Боже! Воззри с небес на церковь Твою, которую построил недостойный раб Твой, во имя родившей Тебя матери, Приснодевы Богородицы. Аще кто помолится в церкви сей, то услышь молитву его и отпусти грехи его, ради Пречистой Богородицы».