Гость из пекла - Илона Волынская

Только тут Ирка сообразила, как выглядит после битвы с драконицей! Куртка, заляпанная грязью и покрытая темными разводами от брызгавшей с потолка торгового центра противопожарной жидкости. Разорванные на коленках джинсы и перемазанные темно-бурым ботинки – не объяснишь же, что драконьей кровью! Меховая оторочка капюшона закоптилась до грязно-серого состояния, а кое-где и обуглилась. И еще запах! Запах! Мама не видела ее столько лет – и она предстает перед ней, воняя, как сгоревшая урна!

«Хорошо хоть шишку на голове под волосами не видно, – безнадежно подумала Ирка. – Зато сами волосы… ой-ей-ей!»

«И как Айту вообще захотелось с таким потрепанным чучелом целоваться?» – мелькнуло где-то на заднем плане и тут же забылось. Сейчас у Ирки было одно желание – чтоб сию минуту пол их древней саманной хибары провалился прямо под ней и она рухнула метра на три в глубину! Тогда, по крайней мере, можно хоть как-то объяснить свой вид!

– Я… Шла, шла, поскользнулась на льду и… вот… Упала… Испачкалась… – неловко одергивая край грязной куртки, пролепетала Ирка.

«Ага! Капюшон тоже загорелся, потому что упала? Сосед через забор сигарету кинул – и прямо в меня! – сообразила Ирка, и холодные лапки паники пощекотали ее под коленками и поползли выше, выше, к сердцу… – А потом давай меня из огнетушителя поливать – спасать, значит…» – она едва слышно застонала сквозь зубы.

– Ага! – иронически согласилась мама. – А выросла ты так тоже потому, что упала? И похорошела… – задумчиво добавила мама.

Ирка уставилась на нее, растерянно приоткрыв рот. В голове у нее царил полный сумбур – она тут не знает, как объяснить свой кошмарный вид, а мама говорит… Выросла? Похорошела?

– И ничего я не похорошела и не выросла… – сама не понимая, что несет, забормотала Ирка. – Просто ты меня четыре года не видела…

Мамины ярко-голубые глаза мгновенно налились слезами:

– Я… Я, конечно, понимаю, что я… Что меня давно не было… Ну хоть ты-то не упрекай меня, Ирочка! Довольно я уже от твоей бабушки наслушалась! – вскричала она.

Ирка почувствовала, как руки у нее невольно сжимаются в кулаки. Бабка! И что она вечно… И куда она лезет? Мамы столько не было, а она…

– Все хорошо, мама! – снова прижимаясь к маме и обхватывая ее руками за талию, выдохнула Ирка. – Я не упрекаю, слово… – у нее едва не вырвалось «слово ведьмы!», но остатки здравого смысла дернулись где-то в глубине разума, и она успела исправиться: – Честное слово! Ты приехала – и все хорошо!

Проклятье, слова тоже путались, еще хуже, чем мысли. Ну как сказать маме: плевать, сколько тебя не было, главное, сейчас ты тут! Ирка могла только прижиматься теснее, обнимать все крепче…

– Правда? Ну и замечательно! – обрадовалась мама. – Только пусти меня, пожалуйста, Ирочка, а то сейчас задушишь…

Ирка испуганно отпрянула. Неужели она совсем потеряла голову и использовала свою оборотническую силу? Господи, ведь это же переломы, внутренние кровотечения… Девчонка с ужасом уставилась на маму…

– И халат запачкала, – мельком обронила мама, кончиками ухоженных ногтей касаясь жирно-черной полосы, появившейся на снежно-белой пушистости ее купального халата.

– Прости! – охнула Ирка, но мама еще раз брезгливым движением провела по пятну и раздраженно уставилась на свои испачканные пальцы.

– Я уже и забывать стала, какая тут кругом гадость! – в сердцах бросила она. – Грязь, всюду выбоины, ямы, все поломанное… У нас в Германии такого никогда бы не допустили! Неужели ничего нельзя сделать?

Ирка почувствовала, как у нее краснеют лоб, щеки… Если бы она знала, что мама вернется – она бы наплевала на ведьмовскую конспирацию и что-нибудь придумала! Например, заклятье для выравнивания асфальта!

– Прости… – повторила она. – Я думала… не знала… я постараюсь…

– Зовсим здурила дытына на радостях – за асфальт извиняться почала! – стряхивая свою старую, затрепанную куртку (и откуда она ее только вытащила, давно ведь уже новую купили!), объявила бабка и пристроила это заляпанное грязными пятнами убоище на вешалку – прямо поверх коротенького мехового жакетика. Наверняка маминого! – Зараз ще лопату визьмет и побижить ямы закопувать! А було б чему радоваться-то… – Бабка скользнула по маме пренебрежительным взглядом… и с силой хлопнула ладонью по своей куртке. Взлетевшие из-под дырявой плащовки хлопья гнилого синтепона мелкой крошкой осыпали светлый мех.

– Прекрати! – сморщившись, как от больного зуба, вскричала Иркина мама.

– Шо конкретно? – поинтересовалась бабка, продолжая похлопывать ладонью по куртке – каждый хлопок сопровождался взлетающим облаком.

– Вот это! Пыль разводить!

– А я у сэбэ вдома! – немедленно приняла подачу бабка. – Хочу – пыль развожу! Хочу – качучу пляшу! – И для подтверждения своей свободы и независимости пару раз стукнула каблуками в пол и резко вскинула руки. – Хей-о!

– Ох, да делай что хочешь! – Мама досадливо отвернулась от бабки. – А тебя я кое с кем познакомлю! – вскричала она, обращаясь теперь только к Ирке. Взяла дочь за плечи и, мягко надавив, заставила повернуться. – Вот! – указывая на стоящего в кухонных дверях мужчину, провозгласила она с явной гордостью. – Это – Тео! Герр Тео Фелл! Мой муж! Я теперь фрау Фелл! – восторженно взвизгнула мама и, кажется, с трудом сдержалась, чтоб не запрыгать, хлопая в ладоши.

Ирка поглядела на герра Фелла и навесила на физиономию дежурную улыбку «хорошо-воспитанная-девочка-встречает-друзей-своих-родителей», которую ей случалось подсмотреть у Таньки. Чтоб прикрыть разочарование. Мужчина, вызвавший у ее мамы такой бурный энтузиазм, был… скажем так… не очень… В общем, ничего особенного – тем более, рядом с ухоженной, как кинозвезда, мамой! Низенький и кругленький, пивной животик «курдючком» победно торчал между разошедшимися полами смешной кургузой домашней куртки. Пухлые щеки сильно отливали краснотой, словно немец только что зашел в дом с мороза, а между полными губами любителя хорошо покушать была зажата коротенькая, потемневшая от времени курительная трубка. Разве что глаза под стеклами круглых роговых очков Ирке понравились – веселые и чуть-чуть насмешливые; они перебегали с бабки на Иркину маму, потом на саму Ирку, снова на бабку…

– Ты о нем ничего не знаешь, а он о тебе много раз слышал – я ему постоянно рассказывала, что здесь, в далеком городе на Днепре, у меня растет чудесная дочка. Правда, Тео? – продолжала радостно тарахтеть мама.

– Авжеж! – немедленно влезла бабка. – Кожен вечер – пивка своему немчуре товстому нальет, сядет з ним рядком… – Бабка подперла щеку ладонью, принимая позу сказительницы из старых фильмов. – И як заведет про дочку з Днепра… Замист того, щоб подзвонить або письмо дытыне написать – про грошей прислать я вже не кажу!

– Да что же это такое! – плачущим голосом выдала мама. – Да какие же нервы это выдержат!

Но бабка словно и не слышала.

– Та и що вона… – бабка ткнула в маму пальцем, чтоб никто не перепутал, кто такая «вона», – своему немчуре розповисты могла? Якого цвета у Яринки в дытынстве горшок був? Та хиба ж вона знае, яка в неи дытына выросла? – патетически вопросила бабка у облезлого рожка люстры на потолке. Рожок перепуганно смолчал, бабка ответила сама: – Добра, разумна, слухняна – ось яка в мэнэ внучка! И вчыться, и по дому, и на огороде… Золото, а не дытына!