Волчье сердце - Ричард Кнаак

– Гонец готов. Я выбрала Арадрию Летящую в Облаках.

Командир кивнула в знак одобрения. Наездницей Арадрия была превосходной – пожалуй, лучшей на весь Ясеневый лес.

Спрятав пергамент в небольшой кошель, Халдрисса поднялась на ноги. В сопровождении Денеи, почтительно державшейся на шаг позади, она отправилась туда, где уже ждал ее гонец верхом на огромном изумрудно-зеленом звере с когтистыми передними лапами и хохлатой головой хищной птицы, украшенной вдобавок длинными, грозного вида оленьими рогами. Холеное, лоснящееся тело гиппогрифа также более всего напоминало оленье, крылья были ярко-оранжевыми, цвета вечерней зари, а глаза лучились живым, энергичным умом. Эти создания были не собственностью, не домашними животными, но, скорее, союзниками, а всадники не столько правили ими, сколько действовали с ними заодно.

Еще более гибкая и жилистая, чем Денея, Арадрия склонилась к подошедшей Халдриссе. По другую сторону седла висели глефа и колчан, полный стрел, а лук она перекинула через плечо.

– Этого не должен видеть никто, кроме генерала, – распорядилась Халдрисса, вручая гонцу кошель.

– Никто другой и не увидит, – пообещала Арадрия.

Выпрямившись и отсалютовав Халдриссе, она сунула кошель в другой, побольше, притороченный к луке седла.

– Лети поскорее, – продолжала Халдрисса. – Над морем будь начеку.

– Ураган – самый быстрый во всем питомнике, – заверила ее Арадрия, потрепав гиппогрифа по шее. Крылатый зверь кивнул и предвкушающе сверкнул глазами. – Его не догнать никому.

С этим она тронула коленями бока великолепного ездового зверя. Остальные подались назад, а Ураган расправил широкие крылья и охотно взмыл в небо.

Глядя на эту пару, Халдрисса почувствовала укол зависти: ей, командиру, возможность оседлать гиппогрифа выпадала нечасто.

– Денея, караулы нужно удвоить, – сказала она, как только гонец с гиппогрифом превратились в расплывчатое пятно. – И дневные, и ночные. Ночные – особенно.

– Скорее всего, орки предпочтут проникнуть сюда днем, – заметила Денея, имея в виду то самое время, когда большая часть ночных эльфов еще спит.

– Вот потому-то по ночам и следует быть особо внимательными.

Оспаривать ее суждение заместительница не стала. Отпустив Денею, Халдрисса вернулась к себе. Комната ее была невелика и скудна обстановкой: циновка, письменные принадлежности для составления донесений, да еще кое-какие мелочи – этого было вполне довольно. Еще одна плетеная циновка, потолще и подлиннее, служила ей постелью. В отличие от некоторых офицеров, удобствами Халдрисса себя не баловала – спала, как спят ее солдаты.

«Много времени ей не потребуется, – думала командующая. – По воздуху Арадрия достигнет Дарнаса быстрее быстрого». Эта мысль радовала. Узнав о ее заботах, генерал Шандриса непременно на них откликнется.

Однако Халдрисса понимала: оборону застав необходимо укрепить, не дожидаясь подмоги. Устало вытянувшись на циновке, она начала прикидывать, как лучше реорганизовать имеющиеся силы. Раздумья навевали покой. Помощь от генерала и ее собственные замыслы непременно обеспечат Орде неприятный сюрприз, если орки затеют новое нападение. Уж в чем, в чем, а в общих методах орки предсказуемы, как никто иной.

Удовлетворенная, в надежде, что отдых облегчит возобновившуюся боль в глазу, Халдрисса наконец задремала. Еще немного, и в Ясеневом лесу вновь воцарится покой…

Проносясь над лесными зарослями, всадница улыбалась во весь рот. И Арадрия, и ее гиппогриф понимали: здесь, в глубине территории ночных эльфов, они вполне могут сберечь время, держась над самыми верхушками деревьев. Арадрия обещала Халдриссе доставить ее донесение в Дарнас как можно быстрее, и теперь они с Ураганом были полны решимости сдержать слово. В конце концов, нужно же им поддерживать собственную репутацию среди прочих всадников и их скакунов!

Гиппогриф работал могучими крыльями, не жалея сил. Миля за милей оставались позади. Судить о том, когда и где остановиться на отдых, Арадрия предоставила спутнику: опытные всадники никогда не считали, будто понимают в этом лучше самого гиппогрифа.

Казалось, прохладный ветер бодрит, придает сил, и Арадрия знала: Ураган чувствует то же самое. Вглядевшись вперед и вниз, она рассудила, что смена направления позволит добраться до цели еще быстрее, и похлопала гиппогрифа по левой стороне широкой, мускулистой шеи, краткими сериями прикосновений передавая свою мысль ему (этот способ был куда лучше попыток перекричать встречный ветер).

Вдруг гиппогриф резко качнулся из стороны в сторону и беспорядочно, неуклюже захлопал крыльями. Покрепче вцепившись в луку седла, ночная эльфийка огляделась.

Из крыла Урагана, прямо возле мышцы, торчала пара толстых стрел. Яркое оперение окрасилось кровью, щедро оросившей вершины деревьев внизу.

Арадрия взглянула на другое крыло. Его пронзила третья стрела, да так, что кровь не только испачкала перья, но и фонтаном брызгала в небо за спиной.

Стреляли со знанием дела – именно так, чтоб раны не позволили гиппогрифу удержать высоту. Верхушки деревьев затрещали под ударами копыт и когтей Урагана, что было сил старавшегося не упасть. Навстречу гонцу хлестнули оборванные листья и обломки ветвей. Все попытки ее скакуна сдержать падение были тщетны; с каждой секундой гиппогриф все больше и больше терял высоту.

– Ай!

Шальная ветка толщиной в руку угодила ночной эльфийке в грудь. Удар вышиб из всадницы дух и лишил ее равновесия. Арадрия откинулась назад.

В следующий же миг Ураган врезался в верхушки деревьев. Столкновение оказалось для Часовой последней соломинкой. Арадрию выбило из седла.

Если бы не густые, пышные кроны, она разбилась бы насмерть. Но нет: толстые ветви ломались под ее тяжестью одна за другой, пока накопившиеся обломки не образовали преграды, остановившей падение. Оглушенная, Арадрия замерла, бессильно свесив вниз голову и левую руку.

Раненый гиппогриф застрял в гуще деревьев чуть впереди. Инстинкт взял верх над его разумом, и Ураган изворачивался, рвался вперед, пытаясь освободиться. Какое-то время его сдерживало зацепившееся за ветки седло, но вскоре буйная ярость придала ему сил. Сорванное седло полетело к земле и застряло в ветвях, ярдов на десять ниже.

Слыша встревоженный рык гиппогрифа, видя, как он рвется на свободу, Арадрия подтянулась, села и сняла с плеча сломанный лук. Исцарапанная, обливающаяся кровью, мизинец неестественно вывернут… однако ночная эльфийка думала только о своем спутнике да о пергаменте в кошеле. Задержавшись ровно настолько, чтобы хоть как-то вправить мизинец (иначе за ветки не ухватиться), она ловко полезла вперед, к Урагану.

Стоило ей сдвинуться с места, как ветви под гиппогрифом, освободившимся от седла, но все еще неуклюже ворочавшемся в западне, затрещали и подались. Огромный зверь, рявкнув от неожиданности, рухнул вниз, с жутким треском проломил телом один ярус ветвей, другой, третий, и скрылся из виду.