Олигарх с Большой Медведицы - Татьяна Устинова

– Не знаю. Наверное, могу.

– Наверное или можешь?

– Не знаю.

– Не знаешь или не можешь?

– Я попробую?

– Ну, попробуй, – разрешил он грубо.

Что он станет делать, если она ранена?! Кому звонить?! Кудабежать?! И что будет объяснять там, куда позвонит или побежит?!

Тут такое дело вышло – в нас стреляли, но не убили?! Илиубили, но не до конца?! Дайте нам какое-нибудь лекарство от смерти?! Почемсредство Макропулоса за полкило или хотя бы за пару таблеток?!

Цепляясь за его овчинный тулуп, словно по ступенькамзабираясь, Лиза встала наконец на ноги и глубоко вздохнула, как будто первыйраз за день.

– Ну что? – Что?

– Ранена или нет?

Она посмотрела на него растерянно, и он немедленно обругалсебя скотиной. Наверно, нужно жалеть ее и утешать, говорить глупые слова,которые так противно называются «теплыми», или мужественно прижимать ее к себеи слегка целовать в волосы короткими целомудренными поцелуями, из которыхдолжно следовать, что все будет хорошо, во второй серии они поженятся, а вданной, первой, он «контролирует ситуацию» полностью.

Трогательная музыка. Крупный план. Титры!

Титры…

С некоторых пор Дмитрий Белоключевский утратил веру в то,что может контролировать даже собственную жизнь, что там говорить о чужой!

– Лиза, покажи, что ты меня слышишь.

– Что?..

– Покажи, что ты меня слышишь.

Она подняла руку и неуверенно покрутила у него перед носомбелой обледеневшей варежкой.

– Я показываю.

– Молодец, – похвалил он и перехватил ее руку.

Не потому перехватил, что намеревался романтическим образомпроделать все, что предусматривали сценарист с режиссером, а потому, что онапочти задевала его по носу белой варежкой с налипшими катышками снега.

Под колкой и мокрой шерстью мелко дрожало узкое запястье.Очень горячее, так ему показалось.

– Зачем они?.. А? Это кто?! Зачем они… стреляли?..

– Затем, чтобы застрелить. Стреляют обычно именно за этим.

Они вернутся, вдруг подумал он холодно. Обязательновернутся. Может быть, не сию минуту и не на это место, но попытка номер дваобязательно будет.

Они профессионалы. Они знают, что… дело не сделано.

– Пошли, – сказал он. Это было очень глупо, но ему казалось,что за забором им будет безопаснее.

При чем тут забор?!

Ничто не поможет – ни забор, на бетонные стены, нибронежилеты, даже если надеть их по три на каждого играющего в войну.

«В эту игру играют трое. Четвертый все время выбрасывает».

Нет, пожалуй, не трое, решил он, рассматривая БольшуюМедведицу. Пожалуй, больше, чем трое.

– Дима, – сказала Лиза, и запястье затряслось еще сильнее. –Они хотели меня… убить?!

Белоключевский потянул ее за руку в калитку и спреувеличенным вниманием захлопнул замерзший замок. Подергал – все в порядке,закрыто.

Лиза вытащила у него руку, и он вдруг удивился. Ладонь безее руки оказалась как будто пустой.

Пистолет в руке мешал ужасно. А ее запястье – нет, не мешало.

Лиза потрогала плотно уложенные доски. Вокруг замка были трировные круглые дыры с каллиграфическими краями. Она сняла варежку и потрогалакрая подушечками пальцев.

Ну точно, решил Белоключевский. Сейчас начнется. Вот сейчасона точно упадет в обморок. Или нет, нынче в обморок не падают. Скорее всего унее случится истерика.

Почем там средство Макропулоса?..

– От пуль такие большие дырки? – спросила оназаинтересованно. – Да?

– А по-моему, – пробормотал Белоключевский, – наоборот,маленькие.

Лиза сделала попытку натянуть варежку, но та была мокрой,ледяной и не налезала. Лиза брезгливо потрясла рукой, как кошка, ступившая влужу, и распорядилась:

– Пошли.

Почему-то они пошли не направо, к крылечку ее дома, котороесветилось приветливым желтым светом сквозь голые ветви деревьев, а налево, кдырке в заборе, на которую все некому и недосуг было привесить калитку.Белоключевский подталкивал ее в спину. Оказавшись на чужой территории, онаоглянулась и снизу вверх качнула головой.

Он уже знал это ее движение.

– Прямо по дорожке, – подсказал он, – иди. Сворачиватьнекуда. Леша ни фига ничего не чистит. А я только здесь и успел…

– Вот и чистил бы у себя. Зачем ты ко мне на участок полез?

– Затем, чтобы расчистить дорожки.

– Чистил бы у себя.

– Я понял, понял, – сказал Белоключевский торопливо.Господи, как она ему нравилась. – Я больше не буду.

– Что не будешь?..

Они шли уже довольно давно, углублялись в лес. Дома все ещене было видно.

– Слушай, какой же у тебя участок?

– В каком смысле какой?

– В смысле размеров, Дима!

Лес вокруг стоял уже сплошной стеной. Свет единственногофонаря у ворот сюда не доставал. Бузина и сирень, по пояс присыпанные снегом,голыми ветками цепляли Лизины волосы, и она пугалась их, как будто старческихпальцев. Дома по-прежнему не было видно.

– Сколько здесь соток?

– По-моему, семьдесят две, – ответил он, подумав.

– Сколько?!

– Это дедов участок. Старый.

– Здесь все участки старые. Но не такие огромные. Почемуэтот такой огромный?!

– Потому что дед был академик. Академикам нужно многогулять. Они работают головой, а голову нужно иногда проветривать.

– Это что? – спросила Лиза подозрительно. – Шутка?

– Это чистая правда, – сказал он совершенно серьезно. – Все,пришли. Не так уж и далеко.

Дом поразил Лизино воображение, которое, казалось, сегодняуже невозможно поразить решительно ничем.

– Ого.

Он обошел ее и поднялся на высокое крылечко, скрипнувшее подего весом.

– Подожди, сейчас я свет зажгу, ничего не видно. Дом,высокий и узкий, с резным кокошником, устремленным в небо и оттяпавшим ручку отковша Большой Медведицы, напоминал то ли замок волшебника из скандинавскойсказки, то ли дом в ирландских холмах, построенный сумасшедшим фермером длясвоей ветреной возлюбленной. У него было множество разных крыш – в самыхнеожиданных местах, с разными наклонами, уступами, выпуклостями и впадинами, вкоторых лежал снег. Сбоку торчала труба, из которой к черному небу струилсябелый дымок, как в кино. Справа находилось одно окно, а слева два, отчегоказалось, что дом усмехается лукаво. Рамы с левой стороны выкрашены белойкраской, а справа – темной. На крылечке лежал домотканый половичок, которыйБелоключевский наполовину сбил, когда поднимался. Луна облизывала один бок,нереальный свет капал на окна террасы, стекал с крыши, струился по стеклам, иЛиза вдруг поняла, что это не просто стекла, а витражи.